Александр Колупаев - Когда отцветет папоротник

Ох и долгой показались ему те секунды, когда вглядывался он в «лицо» чего?

Спрашивали мы его не раз, что он чувствовал, находясь на волосок от смерти?

Да ничего, вот только казалась, что смотрит на него кто-то могущественный до восхитительного ужаса, и как бы вопрос в голове возник: «Зачем звал?»,

Молния задержалась возле него всего-то секундочку, а затем качнулась в сторону стакана с водкой. Стакан мгновенно наполнился туманом, раздался хлюпающий звук и потрескивание стекла. Но шарик молнии на этом не успокоился, а двинулся к попятившейся женщине. Мать Юрия, закрывшись половником, пятилась назад, тихонько бормоча: «Кыш, кыш …»

«Шарик», послушался, двинулся к буфету и спокойно нырнул в кастрюлю с борщом.

Раздался взрыв, закричала мать, зазвенело в ушах. Картина открылась еще та. На потолке, стенах и печке повисли лохмотья капусты да алели пятна свеклы. Удивительное дело, кастрюля стоял на месте, вот только дно стало не плоское, а округлое как у туристского котелка да в толстой доске полки буфета образовалась вмятина сантиметра три глубиной.

Круглая такая вмятина и гладкая до зеркального блеска.

Юрий, видя наши изумленные физиономии, изрек:

– Нет, вы что хотите обо мне думайте, но это было разумное что-то, и водку выпило и закусило борщом, курицу мы потом так и не нашли, ни единой косточки, как будто её в кастрюле и не было!

Достает из кармана стакан, внутри покрыт густой сеткой трещин да зеленоватым оплавленным стеклом.

Жизнь его после этого события кардинально переменилась. Пить он перестал. Совсем перестал. Женился, хороший семьянин и работник. Вот только в семье бережно хранят гнутую кастрюлю да оплавленный огненной гостьей стакан

А может и правда, это разум, грозный и таинственный?

Радушный прием.

Там, где река делает крутой поворот, огибая каменистый горный кряж, стоит таежный поселок Пенное. Ещё триста лет назад облюбовали это место переселенцы-староверы. Понравилась оно им обширной долиной на правом берегу да рекой, стремительно сбегающей вниз, огибая крутобокие валуны. В тайге водилась дичь, в реке – рыба, по сопкам – обильные выпаса да покосы. Так и жило село, плавно перетекая из века в век. Войны и революции докатывались до него и затихали точно так же, как речная пена в низовьях переката. Последняя война сильно поубавила мужское население, и если бы не нужда в древесине, замер бы и захирел поселок.

Нагнали после войны ссыльнопереселенцев, покачнулись кержацкие устои села. Частенько тянуло «табашным» дымком вдоль улицы и – совсем неслыханное дело – гуливали мужики, пили водку по несколько суток кряду! А что? Лесорубы – народ суровый: пьют, пока лица не станут мордами, да и цветом не сравнятся с иссиня-черной сталью их топоров.

Водку брали в магазине, который местный люд окрестил немудреным названием «Топорок». Владычествовала в этом заведении продавщица Варвара. В дни получки, которые именовались в народе «День лесоруба», мужики были при деньгах, заходили вальяжно в магазин и бросали небрежно: «Варь, пару флаконов и мерзавчик!»

Мерзавчик – это на местном наречии чекушка, ну, а флакон, тот рангом повыше, пол– литра будет.

Деньги быстро кончались, чему немало способствовали и супруги неуемных

выпивох, каким-то своим, бабским, нюхом находя любую заначку. И вот тогда тихонечко, бочком протискивались похмельные страдальцы в магазин и заискивающе просили: «Ты, эт, Варвара Степановна, запиши на меня должок, с получки отдам…» Варвара вникала в положение и записывала в черный список за должником вожделённую бутылочку, но только одну.

Товарами магазин снабжался какой-то потребительской кооперацией.

Так и жил поселок: в будние дни лесорубы валили лес, по праздникам шумно гуляли. Вся история началась с того, что какой-то умник в отделе снабжения отправил в магазин немалую партию галстуков типа «бабочка». Ясное дело – в тайге лесорубу да без галстука – бабочки, ну никак! После того, как за неделю было продано ноль штук нелепого в этих краях товара, продавщица Варвара придумала беспроигрышный вариант реализации этого предмета гардероба джентльменов. Просто напяливала галстук на бутылку, тут хочешь – бери, а не хочешь – нужда заставит.

Если кто и думал «качнуть права», вынимала Варвара Степановна долговую тетрадь и стучала по обложке указательным пальцем. Лицо скандалиста, и так не обезображенное интеллектом, принимало ещё более умное выражение, и он, слабо ворча и чертыхаясь, удалялся из магазина с бутылкой, повенчанной галстуком.

Не знаю, кто первым додумался вешать эти галстуки на шею собакам, про то новейшая история поселка умалчивает.

Про собак надо сказать отдельно. Порода, которая прижилась и прекрасно чувствует себя в этих краях – лайка. Добродушно – пушистые псы серого окраса с белой грудью бродили летом улицами поселка по каким-то только им известным собачьим делам. Совсем другое дело – зимой! В таежном поселке ведь как? Мужчины через дом – либо рыбаки, либо охотники. В тайге зимой без лайки никак… Она и белку облает, и соболюшку на дерево загонит, а случись нужда, две псины запросто осадят медведя, намертво вцепившись в его «штаны», да что говорить, не раз спасали преданные лайки жизнь своих хозяев!

Да и ребятне – потеха, запрягут в санки собаку и катаются по улице.

Но сейчас во дворе лето, собаки не у дел…

И вот в это знойно-сонное летнее царство камнем брякнулась новость: едет в поселок большое начальство! Начальство было настолько большим, что даже киномеханика Василия Васильевича заставили писать приветственный плакат. А супругу его Зинаиду упросили встретить хлебом – солью высокого гостя. С хлебом и солью проблемы не возникло, а вот с нарядом Зинаиды вышла заминка. Ну, не было в поселке сарафана!

Тогда на импровизированном женском сходе решено было одеть Зинаиду в брючный костюм, а дляколориту набросить на плечи пестрый цветастый платок, покрывали голову таким местные модницы в сильные морозы. И пока её супруг придумывал небольшой, но броский текст приветственного послания, одели Зиночку в костюмчик, набросили на плечи платок, а что? Издали, даже очень ничего смотрелось!

Наступил день, из-за которого разгорелся весь этот сыр-бор. Ближе к полудню выехал на площадь гусеничный тягач, который сопровождал когда-то черный, а теперь серый от пыли, начальственный лимузин.

Машина развернулась и замерла перед реденькой толпой встречающих.

Задняя дверка открылась и оттуда высунулась нога важного гостя в лакированном ботинке. Толпа замерла, так как лакированный ботинок медленно и неотвратимо опускался в нечаянно оставленную коровой лепешку…

Но обошлось, пассажир рассмотрел эту коварную мину, оставленную бродячей коровой, и благополучно приземлил свой штиблет в серую пыль рядышком.