Герман Кестен - Казанова

Когда Казанова увидел Имер через несколько лет, он не желал ее больше. Гораздо позднее в письмах к Пассано она говорила о нем дружественно: "Я встречала от господина Казановы только добро, вежливость и дружбу, и знаю о нем лишь то, что доказывает его честь и честность."

Тогда же Казанова занимался своим младшим братом, пресловутым Гаэтано или Дзанетто, который хотел стать священником; поэтому он нуждался в ренте. Казанова называет его невеждой с милым лицом. Казанова добился у аббата Гримани, который все еще не отдал долг Дзанетто за проданную мебель из наемного дома, что Гримани перевел на Дзанетто пожизненное владение одного дома. Это был фиктивный доход, так как дом был перегружен закладными. Два года спустя Дзанетто был посвящен в сан помощника священника ad titulum patrimoniae.

Кампана, которого Казанова встретил на улице, рассказал, что его сестра непрерывно говорит о нем. Мать от него в восхищении. Сестра - хорошая партия для Казановы, она получит приданное в десять тысяч серебряных дукатов. Он пригласил его на следующий день на чашку кофе с матерью и сестрой. Казанова решил не ходить туда больше - и пошел. Три часа он болтал с прелестным ребенком и сказал при прощании, что завидует человеку, кому она станет женой.

Он боялся собственного чувства. Он не осмеливался к ней приближаться ни как честный человек, ни как развратник. Чтобы рассеяться, он пошел играть. Игра - отличное средство против любви. Он шел домой с кошельком набитым золотом, когда на дальней улице столкнулся с человеком, согнутым не столько старостью, сколько бедностью. Это был граф Бонафеде. Он попросил у Казановы цехин, на который он с семьей будет жить пять-шесть дней. Казанова, торопясь, дал ему десять цехинов. Граф заплакал и сказал на прощание, что вершина его несчастья это дочь, которая обладает красотой, но отказывается приносить жертвы. Казанова подумал, что понял отца, и взял адрес.

Он пошел туда на следующий день, нашел дом почти без мебели и застал графиню одну. Она была прекрасно сложена, красива, жива, любезна, как когда-то в форте Сен-Андре. Она в высшей степени обрадованно обняла его уже на лестнице, провела в свою комнату и с новой силой предалась счастью видеть его. Полнота поцелуев, даваемых и получаемых из чистой дружбы, за четверть часа завела их так далеко, как он не мог и пожелать. Казанова вежливо сказал, что это лишь первое доказательство его большой любви. Она поверила или сделала вид и описала бедственное положение семейства и свое отвращение продаваться, после чего он протянул ей двадцать цехинов, и потом всегда сожалел, что не дал тогда вдвое больше. Бедность и несчастье графини и в особенности поток сетований расстроили его.

На следующий день Кампана, сияя от радости, сообщил, что мать разрешает ему повести малютку в оперу, где она еще не была. Если у Казановы есть желание, они могут встретиться. Казанова обещал заказать ложу. Кампана больше не заговаривал о векселях. Так как Казанова больше не интересовался подругой Кампаны, но был влюблен в его сестру, то Кампана составил прекрасный план продать ее Казанове. Итак, один за другим Казанова встретил отца, предлагающего дочь, и брата, предлагающего сестру.

Казанова счел долгом пойти туда, пока брат не нашел менее застенчивого кавалера. С Казановой Катарина по крайней мере была в безопасности. Угрызения совести у Казановы возникали в основном перед соблазнением, в отличие от других развратников, у которых угрызения совести приходят потом. Казанова же после события думал лишь о повторении наслаждения, либо о расставании и бегстве.

Он снял ложу в опере Сан-Самуэле. Брат пришел в форме, сестра - в маске. Казанова взял их в свою гондолу и отвез брата к госпоже Колонда, которая будто бы была больна. Казанова остался с Катариной наедине. Он просил ее из-за жары снять маску. Они плыли в гондоле. Безмолвно он смотрел на нее. Она сказала. что в его обществе чувствует себя свободнее, чем с братом, она доверяет ему, разве только он не женится; она думает, что его жена станет счастливейшей в Венеции.

Он был влюблен. Он мучился оттого, что не осмеливался ее поцеловать. При этом он был счастлив, что она его любит. "Мы были бы счастливы", сказал он, "если бы соединились навеки; но ведь я мог бы быть вашим отцом".

"Мне уже четырнадцать", сказала она.

"Мне двадцать восемь!"

"У какого же двадцативосьмилетнего есть четырнадцатилетняя дочь?"

Казанова был тронут такой невинностью. К невинности у него было пристрастие развратника. Но и рафинированных он тоже любил. Однако, у нашего соблазнителя была совесть. Очень редко он был действительно коварен с женщинами, с которыми спал. Наоборот, главным образом он трудился, чтобы на свой манер быть великодушным, беречь их чувства, предостеречь их от осложнений и беды, быть им полезным и до и после, по возможности сделать их счастливыми без своей причастности, привести их под венец, короче, сотворить все наслаждения, а не разрушить. Все время, пока он был вблизи, он делал приятное и давал возможность делать приятное; наслаждался и дарил наслаждение.

Казанова и Катарина пошли в оперу, брат подошел к концу. Казанова пригласил их в ресторан и радовался аппетиту малышки. Больной от любви, он едва говорил и оправдывался зубной болью.

После еды Кампана сказал сестре, что Казанова влюблен и сразу почувствует себя хорошо, если она согласится поцеловать его. Со смеющимися губами она повернулась к Казанове и из почтения поцеловала в щеку.

"Разве это поцелуй! Дети, поцелуйтесь настоящим любовным поцелуем!", воскликнул Кампана. Бесстыдный сводник рассердил Казанову, но Катарина печально наклонила голову и сказала: "Не торопи его, я не имею счастья ему нравиться". Тут Казанова принял ее в объятья и дал ей долгий пылающий поцелуй в уста. Брат зааплодировал. Она смущенно надела маску.

На следующее утро пришел Кампана и рассказал, торжествуя, что сестра сказала матери, как они с Казановой любят друг друга, и как она хочет выйти за него замуж. Однако отец не хочет давать разрешения, но он стар, между тем они любят друг друга. Мать позволила втроем ходить в оперу. Кампана сразу попросил всего лишь об одной маленькой услуге: он может купить большую бочку кипрского вина за вексель сроком на шесть месяцев. Но купец требует поручительства, но захочет ли Казанова подписать его вексель?

Казанова подписал. Он купил дюжину перчаток, дюжину шелковых чулок и пару вышитых подвязок с золочеными пряжками. Он пришел вовремя, брат с сестрой уже ждали. Кампана оставил их наедине. Было еще рано и по предложению малышки они пошли в один из садов на Цуэкке, который он арендовал на весь день. Они сняли маски. Катарина надела лишь блузку и юбку из тафты. "Я видел даже ее душу." Малышка весело прыгала вокруг, смеялась, бегала с ним наперегонки. Он выговорил приз, когда проигравший делает все, что скажет выигравший. Она выиграла и спряталась за дерево. Он должен теперь найти ее кольцо. Она спрятала его на теле и предоставила себя его рукам. Он исследовал ее карманы, складки ее лифа и юбки, ее туфли, ее подвязки выше колен. Он не нашел кольца и искал дальше.