Герман Кестен - Казанова

После длительного молчания рапорты Мануцци от 17, 21 и 24 июля довели его жертву до краха. Сообщение от 17-го говорит о магических искусствах Казановы, которого Бернандо Меммо по "Млечному пути ввел в религию адептов". Проклятым надувательством розенкрейцеров и "ангелов света" он заколдовал других патрициев, чтобы вытаскивать из них деньги... У него много знакомств среди иностранцев и благородных молодых людей; он посещает многочисленных молодых девушек, женщин и дам другого света, что дает ему возможность развлекаться на все лады... За несколько дней он проиграл в Падуе более шестидесяти цехинов. Мне сообщил Джакомо Капаль и некий Чезарино, игрок в фараон, что в понедельник вечером в таверне "Роланд-триумфатор" Казанова читал атеистическую поэму на венецианском диалекте, над которой он сейчас работает. Я не думаю, что можно хуже относиться к религии или думать о ней; Казанова считает всех, кто верит в Иисуса, придурками. Кто бы не говорил с Казановой, находят неверие, дерзость, бесстыдство и распутство в таких количествах, что содрогаются".

20 июля 1755 года объявляется короткий приказ: "Мануцци должен напрячься, заполучить и доставить эту поэму!"

Мануцци не смог это сделать. В сообщении от 21 июля 1755 года он пишет: "У него множество дурных книг, а внутри стенной ниши редкие предметы, и среди прочих разновидность кожаного фартука, который носят люди в так называемых ложах, зовущие себя каменщиками."

Казанова в мемуарах не упоминает об этих атрибутах масонства.

Все сошлось в этом злосчастном месяце, чтобы уничтожить его. Мать братьев Андреа, Бернандо и Лоренцо Меммо обратились к старому рыцарю Мочениго, дяде Брагадино, что не могут больше выносить Казанову-совратителя и его племянника. Госпожа Меммо обвинила Казанову, что он совращает ее сыновей атеизмом. Если вмешаются святейшие власти, то Казанова тотчас может кончить аутодафе.

Андреа Меммо, сенатор, падуанский провведиторе (правовед), посол в Риме, потом в Константинополе, вольнодумец, бонвиван, был всю жизнь другом Казановы. Во времена его молодости Казанова был его ментором. Даже как прокуратор республики он придерживался весьма вольного тона в своих письмах, доказывающих большую симпатию к Казанове; некоторое количество их сохранилось и было опубликованно. Казанова вовлек его и его братьев в масонство. Андреа Меммо был другом Гольдони, Бернандо Меммо - протектором Лоренцо да Понте.

От секретаря посольства, с которым Казанова познакомился позднее, он узнал, что три шпиона инквизиции обвиняли его в вере в Сатану. А именно, Казанова не проклинал черта, когда проигрывал. Кроме того, ел мясо в пост и общался с иностранными посланниками, которым за большие суммы, маскируемые под выигрыши, продавал тайны патрициев, у которых он жил. Короче, из Казановы делали заговорщика первого ранга и предателя родины.

Уже много недель знатные друзья советовали ему ускользнуть за границу, так как им занимается инквизиция. Казанова отвечал как глупец, что ненавидит всякие беспокойства, что у него нет ни угрызений совести, ни раскаяния, потому что он невиновен. Он рассуждал как человек, живущий в свободной стране.

Ежедневные неудачи отвлекали его от собственных проблем. Он ежедневно проигрывал, был кругом в долгах и заложил все украшения. Его сторонились.

24 июля 1755 года (эту точную дату Казанова, однако, никогда не узнал) трибунал инквизиции отдал приказ схватить Казанову живым или мертвым.

За три-четыре дня до именин Казановы, Мария Маддалена подарила ему несколько локтей серебряных кружев, чтобы обшить костюм из тафты, который он хотел надеть в первый раз накануне именин. Он пришел к ней в красивом новом наряде и сказал, что вернется на следующий день, чтобы одолжить у нее денег; он не знал этого наверняка. У нее был только их неприкосновенный запас: пятьсот цехинов.

Ночью он играл под честное слово и проиграл пятьсот цехинов. Чтобы успокоится, он пошел в Эрберно на Большом канале фруктовый и цветочный рынок.

Он был в это время среди молодых господ и дам, которые, проведя ночь в сладострастии и в игре имели моду ходить в Эрберно, чтобы успокоить нервы видом многих сотен лодок с фруктами и овощами и рыночной толчеей. Когда-то венецианцы любили таинственность в любви и в политике. Новые венецианцы любили все демонстративное. Молодые господа показывали свое счастье с молодыми девушками и молодыми дамами, которые этого ничуть не стеснялись. Было хорошим тоном выглядеть совершенно утонченными и по-возможности появляться одетым небрежно.

Когда Казанова через полчаса пришел домой и хотел достать ключ, он нашел входную дверь сломанной, всех жителей разбуженными, а домашнюю хозяйку в плаче. Мессир Гранде с бандой сбиров силой ворвались в дом и перевернули все вверх дном, чтобы найти сундук контрабандной соли. В самом деле, за день до этого гондола доставила сундук, но с бельем и одеждой графа Секуро. Осмотрев сундук, мессир Гранде удалился. Он обыскал и комнату Казановы. Хозяйка хотела потребовать безусловного удовлетворения. Казанова признал ее правоту и обещал в ту же ночь поговорить с господином де Брагадино. Он улегся в постель, но не мог заснуть и через три-четыре часа пошел к Брагадино, рассказал ему все и попросил об удовлетворении для женщины. Три друга были весьма подавлены. Брагадино пообещал ответить после обеда. Де ла Айе обедал с ними, но не сказал ничего. Это должно было показаться ему подозрительным, считает Казанова, даже не получи он дополнительного предупреждения; но если боги хотят покарать кого-нибудь, они карают его слепотой. По этому поводу Казанова признается: "После обеда Брагадино с двумя друзьями провел его в кабинет и хладнокровно заявил, что вместо мести за обиду своей квартирной хозяйке он должен думать о собственной безопасности и бежать."

"Сундук полный соли или золота был только предлогом. Без сомнения, ищут тебя и думали найти. Ты спасен своим добрым гением, поэтому беги! Завтра, вероятно, будет поздно. Восемь месяцев я был государственным инквизитором и знаю применяемый ими стиль задержания. Из-за ящика с солью не ломают входные двери. Может быть, они знали, что тебя нет в доме и пришли, чтобы дать тебе возможность побега. Доверься мне, любимый сын, тотчас скачи в Фузине и как можно быстрее отправляйся во Флоренцию. Оставайся там, пока я не напишу, что ты можешь вернуться безопасно. Если у тебя нет денег, я дам тебе для этого сотню цехинов. Мудрость велит тебе уехать".

Побледневший Казанова возразил, что чувствует себя невиновным и не боится суда; поэтому он не может последовать этому, конечно мудрому, совету.

"Суровый трибунал может найти тебя виновным в настоящем или придуманном преступлении и не даст тебе возможности оправдаться. Спроси оракула, должен ли ты последовать моему совету".