Бана - Кадамбари

Когда Тарапида, будто слон — хранитель мира, который карабкается на Древо желаний {135} 135 Древо желаний — кальпаврикша, одно из пяти чудесных деревьев, растущих в райском саду на небе Индры. , сияющее яркой листвой и увешанное гроздьями плодов, поднимался на трон, сверкающий драгоценными каменьями и украшенный жемчужными кистями, стороны света, устрашенные тяжестью его меча, падали перед ним ниц, словно лианы, клонящиеся под тяжестью пчел. Его несравненному могуществу завидовал, думаю, даже царь богов Индра. Словно стая гусей от горы Краунча {136} 136 …словно стая гусей от горы Краунча… — По одному из мифов, бог Сканда прострелил стрелою гору Краунча, загораживающую озеро Манас, и гуси, живущие на озере, с тех пор могли через образовавшуюся расщелину разлетаться по всему свету. , по всему миру тянулись лучи его доблести, крася землю в белый цвет добродетели и радуя сердца людей. Его слава, сладкая, как амрита, растекалась по десяти направлениям света, наполняя их гулом восхвалений, очищая своей белизной мир богов и асуров {137} 137 …очищая своей белизной мир богов и асуров… — В индийской мифо-поэтической традиции слава — белого цвета. , словно прибой Молочного океана. Царское счастье ни на миг не покидало тени его зонта, словно бы опасаясь нестерпимого жара его величия. Повсюду люди слушали рассказы о его деяниях, как слушают благие посулы, принимали их к сердцу, как принимают наставления, размышляли о них, как размышляют о добродетели, повторяли, как повторяют гимны, запоминали, как запоминают веды. Когда он царствовал, недоступность была только у гор, подчинение — только в грамматике, любование собой — только в зеркале, упрямство — только в делах веры, кривизна — только у луков, тупость — только у ножей, колкость — только у копий, заносчивость — только у знамен, коварство — только у змей, битвы — только на сцене, узы — только между друзьями, подавление — только страстей, усмирение — только диких слонов, пожирание — только огненных жертв, падение — только звезд, распущенность — только у волос, тернии — только у цветов, безразличие — только у аскетов, ослепление — только у влюбленных, затмение — только у солнца, убывание — только у луны, предательство — только в преданиях, нужда в палке — только у стариков, неотесанность — только у камней, изломанность — только у бровей, жадность — только к знаниям, неудачливость — только в игре в кости.

Был у царя Тарапиды министр по имени Шуканаса, преданный ему с детства, брахман по рождению, изощривший свой разум в науках и искусствах, многоопытный в применении всех средств политики. Кормчий, прокладывающий путь кораблю власти, он даже в великих опасностях никогда не падал духом, был воплощением мужества, твердыней долга, оплотом истины, опорой благочестия, наставником добродетели. Как Шеша, несущий бремя земли, он нес терпеливо бремя царских дел. Как океан, он был источником жизни для всех живых существ. Как составленный из двух половин Джарасандха {138} 138 …составленный из двух половин Джарасандха… — Отец царя Джарасандхи Брихадратха долгое время был бездетен. Наконец он получил от мудреца Чандакаушики чудесный плод манго, который разделил между двумя своими женами. Съев плод, каждая из них родила по половине младенца и в ужасе бросила свою половину на землю. Женщина-демон Джара соединила брошенные половины, и, когда они срослись, появившийся на свет мальчик получил имя Джарасандха, то есть «Соединенный Джарой». , он заключал в себе двуединство войны и мира. Как Парвати — Шиву, он чтил правду. Как Дхарма — Юдхиштхиру, он охранял добродетель. Знающий все веды и веданги, полный благих устремлений, держащий в руках все нити правления, он был для царя все равно что Брихаспати для Индры {139} 139 …все равно что Брихаспати для Индры… — Далее названы мудрые советники богов, асуров и легендарных царей. , или Шукра для Вришапарвана, или Васиштха для Дашаратхи, или Вишвамитра для Рамы, или Дхаумья для Юдхиштхиры, или Даманака для Бхимы, или Сумати для Налы. Силой своего разума он, как того и желал, без труда завладел богиней царского счастья Лакшми, хотя она и укрывалась на покрытой шрамами от меча Нараки груди Нараяны, чьи руки затвердели от пахтанья океана горой Мандарой. Мудрость под опекой Шуканасы приносила все больше и больше счастливых плодов, подобно лиане, прильнувшей к могучему дереву и дающей все новые и новые побеги. А по земле, опоясанной четырьмя океанами, рыскали тысячи его лазутчиков, и каждый вздох любого царя всегда известен был Шуканасе, как будто он слышал его в собственном доме.

Царь Тарапида, своей грозной рукой — могучей, как хобот небесного слона Айраваты, крепкой, как царский жезл, твердой, как жертвенный столп в жертвоприношении-битве, умелой в избавлении мира от зла, покрытой сеткой лучей-веток от блеска лезвия меча-лианы, подобной комете, возвещающей гибель врагов, — покорил еще в юности всю землю и, переложив на министра Шуканасу как на друга бремя царствования, даровав благоденствие подданным, уже не видел нового подобающего его величию дела. Усмирив врагов и устранив все опасности, он стал меньше времени уделять царским обязанностям и, сколько мог, предавался утехам молодости.

Иногда, отдавшись во власть Камы, он вкушал радости любви: будто в бассейне с сандаловой водой, он купался в нектаре улыбок своих возлюбленных, за ушами которых веточки с листьями сбивались набок под напором волосков, вставших от наслаждения {140} 140 …волосков, вставших от наслаждения… — Волоски на коже, поднимающиеся при сильной эмоции (влюбленности, радости, наслаждении и т. п.) — постоянный образ индийской поэзии. на их щечках; блеск их драгоценностей отражался в сверкании его глаз, будто присыпанных шафрановой пудрой; сноп лучей от ногтей на их пальцах озарял его тело, словно облачая его в белое шелковое платье; его обнимали их руки-лианы, словно оплетая гирляндами из цветов чампаки; по нежным рукам красавиц, когда они подносили их к покусанным губкам, скользили, звеня, золотые браслеты; от их украшений, сорванных в порыве страсти, бугрилось ложе; венок на голове царя становился пунцовым, когда к нему прижимались их ноги, покрытые красным лаком; от пылких ласк из их ушей падали на пол и ломались драгоценные серьги; постель чернела от пятен туши, которой они разрисовывали себе грудь; на лицах их желтые тилаки и румяна смывались прозрачными каплями пота.

Иногда царь забавлялся игрой с золотыми кубками, изготовленными в форме рога: из них красавицы лили на него нескончаемые, как ливень стрел бога любви, потоки шафрановой воды, которые делали его тело золотистым; от водяных брызг, смешивающихся с красным лаком, платье его становилось розовым, а сандаловая мазь, которую он втирал в кожу, пропитывалась запахом мускуса.