Исаак Башевис-Зингер - Пена

Тереза проголодалась, и Макс заказал ей то же, что и себе. Он смотрел, как она ест, и думал: «Духов есть не будешь, приходится живот обычной пищей набивать, как всем людям… Интересно, сгодится ли она для моего плана?»

Шмиль Сметана слег, а Райзл велела ждать. Весь проект вот-вот рассыплется. Циреле он потерял, как получится с Башей, зависит от Райзл. А ведь Шмиль может пролежать и недели, и месяцы, и годы.

Макс нахмурил брови.

— Вы от сумасшедшего князя хотите сбежать или от этого, как его, от Школьникова тоже?

— От всех сразу.

— И что в Аргентине собираетесь делать? Замуж выйти?

— А вот тут я сама разберусь.

— Школьникова, значит, больше не любите?

— Он так меня окрутил, я просто игрушка в его руках. Использует меня. Вы же его видели, сами все знаете. Советы раздает налево и направо. Я слышала, он вам о гипнотизме говорил, о телеграммах, а самому уже никакой гипнотизм не поможет. Он же почти сумасшедший, по психиатрам ходит. Это правда. Он и меня больной сделал. Если не вырвусь от него, меня паралич разобьет на нервной почве.

— А я-то что могу для вас сделать?

— Я не могу заказать заграничный паспорт, если он узнает, такой скандал устроит! Сам гоняет меня к Сапеге, но ужасно ревнив! Как вы думаете, сколько ему лет?

— На вид лет пятьдесят.

— Ему пятьдесят восемь. Мне надо всего лишь небольшую сумочку собрать и через границу перебраться. Думала, в этом вы мне и поможете.

— Пересечь границу — это ерунда. Но дальше-то что? Деньги у вас есть на первое время?

— Немного есть. Сколько стоит добраться до Аргентины?

— Нельзя все до копейки на билет потратить. Когда вы туда приедете, вы же не с первого дня начнете на ваших духах зарабатывать. Сперва надо знакомства завести. В Аргентине женщине нельзя одной на улице показываться. Если вы идете одна, к вам тут же какое-нибудь отребье прицепится, и полиция заступаться не будет. Там так: если девушка идет по улице без «компаньеро», как там говорят, значит, это проститутка.

Тереза подняла голову от тарелки.

— Да что вы, правда? А в Америке? Я имею в виду, в Нью-Йорке?

— Везде одинаково. Женщина без мужчины — как корабль без руля.

— Вот поэтому Бернард и имеет надо мной такую власть. Я сама не могу ни объявление в газету дать, ни жилье снять. И долго еще женщины будут порабощены? Я слышала, за границей по-другому.

— Нет, так же. В Лондоне демонстрация была, одна женщина даже на министра набросилась, дескать, равноправия хотим, но помогло как мертвому припарки. Если не мужчина, то служанка должна вас сопровождать, или мать, или еще кто-нибудь, иначе ни в одну гостиницу не пустят. А у духов как? Равноправие?

— Ну вот, смеетесь надо мной…

— Я не смеюсь, просто спросил. Если духи едят и разговаривают, значит, у них все как у людей. А если серьезно, в Аргентине даже хуже, чем здесь. В Буэнос-Айресе тоже есть гадалки, я даже к одной ходил. Но она уже немолодая, давно работает, и к тому же местная. Сами понимаете, вам придется испанский выучить. Евреи редко обращаются к гадалкам, да и сколько там евреев? Так что без испанского никак. В вашей профессии нужно уметь людям зубы заговаривать. Какие языки вы знаете, кроме еврейского и польского?

— Еще русский.

— И все?

— И все.

— В общем, куда бы вы ни приехали, надо выучить язык, чтобы говорить свободно, бегло. Слышали, как цыганки говорят?

— Пожалуйста, не равняйте меня с ними. Я пришла к вам с надеждой, что вы мне поможете, а вы меня огорчаете.

— Я вам говорю как есть. Вы же не хотите, чтобы я врал.

— Я не обязана быть медиумом.

— Чем бы вы ни думали там заниматься, знать язык все равно нужно. Если на фабрику пойдете, будете гроши зарабатывать. В Аргентине еврейки не работают. В Нью-Йорке по-другому. Работаете в мастерской у своего земляка или еще где-нибудь, и никто вас не трогает. Я там был, знаю, что к чему. Но и там нелегко. Снимаете жилье у миссис — это хозяйка, значит. Спите в одной комнате еще с тремя девушками. Целую неделю трудитесь, но хорошо, если на хлеб хватает. На работу едете на поезде, с работы на поезде. Зимой от холода дрожите, летом от жары задыхаетесь.

— Значит, для меня нет выхода?

— Надо или замуж выйти, или любовника найти.

Тереза взяла чашку, будто собираясь сделать глоток, но, не отпив, поставила на стол.

— Чтобы замуж выйти или любовницей стать, надо, чтобы человек мне понравился. Я не могу себя продавать, как товар на рынке.

— Кто-то может, кто-то нет. У турок мужья покупают жен, и это у них грехом не считается. Отцы дочерей продают. Да что там, наш праотец Иаков купил у Лавана Рахиль за семь лет работы, так его еще и обжулили.

— У меня нет отца, который бы меня продал.

— Поедемте со мной. Я любовницу ищу.

Макс сам от себя такого не ожидал. Он испугался, что Тереза обругает его или вовсе встанет и уйдет. Но она тихо сидела, наклонив голову над тарелкой.

На улице, в паре шагов от окна, остановился трамвай. Одни пассажиры вышли, другие вошли. Макс скользнул по ним взглядом. Кто они, куда едут? У них все в порядке или они так же запутались, как Макс и Тереза? Нет, не похоже, все они выглядят как состоявшиеся люди, которые точно знают, куда едут, к кому и зачем. Молодая дама нашла в сумочке маленький кошелечек, достала из него монету и протянула кондуктору. Впереди вагона сидели пассажиры побогаче, которые заплатили за проезд не три копейки, а пятак. Трамвай прозвонил и тронулся с места. Дуга заскользила по проводам, посыпались электрические искры.

Тереза подняла глаза.

— Опять смеетесь?

— И в мыслях не было. У меня жена больная и почти сумасшедшая. Я с ней жить не могу.

— Судя по тому, что вы сказали Бернарду, вы ни с кем жить не можете.

— Если бы нашел близкого человека, смог бы. В моем возрасте тяжело бегать по женщинам. Хочется найти родного человека, друга.

«Это совсем не вяжется с моим планом, — подумал Макс. — Все с ног на голову перевернул…»

Он удивлялся и своим словам, и тому, что Тереза внимательно слушает. Макс давно заметил: какими дикими и нелепыми ни казались бы ему собственные идеи, люди часто все равно к нему прислушиваются, да еще с таким видом, будто раньше сами до этого додумались. Он фактически предложил Терезе стать его любовницей, толком не понимая, нравится она ему или нет. Он даже испугался, а вдруг согласится. «Может, это я для нее у Порисоверов комнату снял?» — неожиданно пришло ему в голову. Он доверился своему языку: пусть болтает, пусть ведет его куда хочет. Значит, это судьба.

— Но мы же совсем не знаем друг друга, — сказала Тереза.

— Ничего, узнаем. Все, что вы о себе рассказываете, очень интересно. Вы когда-нибудь любили Бернарда Школьникова?

— Он ведь намного старше меня. Это он открыл во мне дар, всему меня научил. Стал мне и учителем, и отцом. Я из маленького местечка в Великой Польше. Понятно, что я стала его любовницей, иначе и быть не могло.