Андре Моруа - История Англии

10. Королю оставалась последняя надежда: Страффорд, единственный сильный человек его режима. В Ирландии он применил свой девиз: «Thorough … » («До конца…») . Его упрекали за жесткость. Но он, по крайней мере, усмирил страну, собрал призрак парламента, добился войск, денег. Даже смог послать королю для его шотландской войны 20 тыс. фунтов. Когда Карл обратился к нему, он посоветовал действовать с позиции силы. Надо было созвать парламент, добиться субсидий, изобличив интриги шотландцев с Ришелье, а потом продолжить войну «до конца». Сам Страффорд поспешил в Ирландию, собрал там 8 тыс. человек и вернулся — больным, но полным решимости. Парламент, созванный Карлом в 1640 г., впервые за двенадцать лет, оказался злопамятен и ничего не забыл из прежних обид. Палата общин была далека от того, чтобы предоставить королю свою поддержку для войны, и потребовала «возмещения ущерба». Пим припомнил Карлу все его грехи, и парламентарии вступили в переговоры с шотландцами. После всего восемнадцати дней заседания этот «Короткий парламент» (апрель-май 1640) пришлось распустить. Страффорд полагал, что Карл попал в такую ситуацию, спастись из которой может (да и то сомнительно), лишь прибегнув к безжалостному деспотизму, «избавленному от всех обычных правил правления». «Пожалейте меня, — писал он одному из своих друзей, — ибо никогда человек не был призван заняться столь безнадежным делом. Армия в большой нужде и не снабжена ничем… Наша кавалерия лишена мужества. Страна от Берика до Йорка во власти шотландцев; ужас повсюду, всеобщая неприязнь к королю… Одним словом, я здесь один, чтобы бороться против стольких зол, без всякой помощи. Да избавит меня Бог по доброте своей от величайшего несчастья моей жизни!»

1. Без денег, без верных солдат, побежденный шотландцами, которые захватили северные графства и потребовали, прежде чем уйти оттуда, не только религиозной свободы, в которой никто не мог им отказать, но и возмещения ущерба, Карл вынужден был склониться перед волей самых стойких своих подданных. Лорды призывали его созвать новый парламент; петиция, подписанная десятью тысячами собранных Пимом имен, требовала того же; он уступил. Никогда еще выборы не сопровождались столь сильными страстями. Пим, как настоящий вождь партии (новая должность), объезжал сельскую местность, собирал в городах митинги, формировал местные комитеты. Хемпден, ставший одним из наиболее уважаемых людей королевства, поддерживал Пима своим большим авторитетом. Чего хотели эти люди? Чтобы были избраны настоящие пуритане, готовые к борьбе против абсолютизма. Второй парламент 1640 г. — уже не реформистский, а революционный. Но эта революционная ассамблея отнюдь не демагогическая. Депутаты Долгого парламента — это джентльмены, землевладельцы, серьезные, религиозные, образованные, желавшие как можно скорее вернуться в свои родовые владения. Такие люди не имеют склонности к мятежу и призывают себе на помощь толпу лишь с большим сожалением. Они далеки от враждебности к институту монархии и пока не мыслят себе взамен ничего другого. Но им нужно разрешить с Карлом два конфликта, которые со времени восшествия на трон династии Стюартов отравляют жизнь Англии: один политический, другой религиозный.

2. Как бы они ни опасались короля, гораздо больший страх им внушал Страффорд. Или Пим доведет Страффорда до плахи, или Страффорд однажды велит повесить Пима. Одним из первых действий нового парламента было обвинение Страффорда в великой измене перед лордами посредством импичмента . Страффорду уже несколько недель было известно, что если он предстанет перед парламентом, то пропадет. И он сказал об этом Карлу, но тот ответил, что вполне способен, будучи королем Англии, оградить его от любой опасности и что парламент не тронет и волоса на его голове. Страффорд явился в палату лордов как раз в тот момент, когда Пим во главе депутации от палаты общин требовал его ареста. Страффорд вошел с высоко поднятой головой; ему пришлось преклонить колена перед барьером, чтобы выслушать обвинение и выйти оттуда уже узником. По правде говоря, казалось, что он мог быть спасен. Этот импичмент не имел никакой законной силы. Как можно было всерьез обвинить в великой измене — преступлении против короля — самого верного его слугу? Но конституционная практика не предоставляла парламенту никакого другого средства против министра, которого поддерживал монарх. Попытались скомпрометировать Страффорда, приведя его слова, будто бы сказанные перед Тайным советом: он якобы предлагал использовать ирландскую армию против Англии. Но смогли предоставить всего одного свидетеля, да и то весьма ненадежного, — сэра Генри Вейна. Пим и его друзья с яростью поняли, что не находят у лордов большинства, необходимого для осуждения Страффорда. А тот, хоть и подточенный болезнью, прекрасно защищался в том лаконичном и резком стиле, который был ему так свойствен. Конец его защитной речи тронул всех, кто его слышал: «А теперь, милорды, со всем смирением и спокойствием духа я ясно и свободно покоряюсь вашему справедливому приговору, к чему бы вы меня ни приговорили, к жизни или к смерти. Te Deum laudamus, te Dominum confitemur (Тебя, Бога, хвалим, Тебя, Господа, исповедуем)» .

Эдвард Бауэр. Портрет Джона Пима. До 1667

3. Тогда встревоженные обвинители прибегли к более простой и более грубой процедуре Билля об опале (bill of attainder) , принятого парламентом и санкционированного короной. Согласно этой процедуре обвиняемый терял все судебные гарантии. Если рассматривать только законные доказательства, поведению Пима и его друзей нет никаких оправданий. Они убили Страффорда с помощью юридических уловок. Правда, надо сказать в их защиту, что, если бы Страффорд остался в живых и вновь обрел свободу, он и сам не поколебался бы уничтожить их «до конца». Быть может, Пиму и его друзьям было бы лучше откровенно признаться, что началась гражданская война, и отказаться от лицемерной видимости законности. Лорд Дигби в речи, которая делает ему большую честь, объявил, что не может голосовать за билль . «Храни меня Бог, — воскликнул он, — приговаривать человека к смерти согласно закону, состряпанному a posteriori … Я знаю, господин спикер, что парламент обладает и судебной, и законодательной властью. Одна устанавливает то, что верно согласно закону, другая — то, что политически годится для блага палаты общин. Но не должно смешивать эти две власти, и мы не имеем права покрывать акт политической осторожности пустой видимостью законного правосудия». Можно оценить неистовство разыгравшихся страстей, если вспомнить, что эта восхитительная речь была сожжена рукой палача, а короля просили больше не оказывать никакой чести лорду Дигби и не использовать его никоим образом. Закон об опале был принят палатой общин 204 голосами против 59, а список с именами оппозиционеров, которые, согласно регламенту того времени, не должны были предаваться огласке, был публично вывешен в Сити, где было объявлено, что это «сторонники Страффорда и враги своей страны». Лавки в Сити закрылись. Хозяева и подмастерья пришли к Вестминстеру угрожать сторонникам Страффорда. Под давлением черни сами лорды проголосовали за его смерть 26 голосами против 19.