Андре Моруа - История Англии

3. Внешняя политика Бекингема, который не был ни дипломатом, ни полководцем, была так же непоследовательна, как и неосторожна. Рассорившись с Испанией, он некоторое время тешил себя ролью защитника протестантских наций, которая обеспечила ему овации в Лондоне. Но чтобы сыграть эту роль в Европе по-настоящему, требовалась мощная армия. Однако Англия была небольшой страной и становиться военной нацией не хотела. Все экспедиции, которые Бекингем попытался предпринять в Голландию, в Кадис, закончились, за отсутствием надлежащей организации, полным провалом. Союз с католической Францией был вполне достижим, потому что ненависть Австрийского дома могла склонить Ришелье искать союзников даже в стане реформатов. Но обещать Ришелье, как это имел дерзость сделать Бекингем, поддержку английских протестантских моряков против мятежных гугенотов Ла-Рошели было безумием. Когда же Бекингем наконец понял, что ему не удастся создать прочный союз между Карлом I и Людовиком XIII, он отомстил французскому королю, хотя и совсем неповинному в английских страстях, открыто ухаживая за его женой Анной Австрийской. Потом, обеспечив себе враждебность обеих великих западных держав, Испании и Франции, испытывая нехватку средств, чтобы поддерживать такую борьбу, был вынужден обратиться к парламенту.

Антонис Ван Дейк. Портрет королевы Генриетты-Марии. 1636–1638

4. Парламенты Карла I более независимы, чем предыдущие. Составляющие их люди, почти сплошь сквайры и священнослужители, знают и почитают общее право. Среди них заседает и выдающийся легист сэр Эдвард Кук, бывший судья, человек ужасного характера, но сумевший победоносно отстоять в борьбе против Якова I принцип главенства закона над королем. Эти парламентарии уважают традиционные процедуры, почтительно преклоняют колена перед государем, но понимают, что воля парламента в конечном счете одерживает верх. В их головах вырисовывается новая теория: идея о министерской ответственности. Король не может творить зло, но, если он ошибается, единственный, кто повинен в этом, — министр, который должен был его предупредить; и этот министр, даже если его действия одобрил король, заслуживает импичмента , прежде применявшегося к изменникам. Самый выдающийся из парламентариев того времени сэр Джон Элиот защищал этот тезис в связи с опрометчивой попыткой Бекингема прорвать блокаду Ла-Рошели. «Милорды, — сказал он (обвиняя министра от имени палаты общин перед палатой лордов), — я скажу, что даже если его величество сам согласился или потребовал предпринять эту попытку прорыва, во что я не могу поверить, это никоим образом не оправдало бы герцога и даже не умалило бы его преступление, поскольку его долгом было воспротивиться подобным просьбам и растолковать его величеству, к каким опасностям и прискорбным последствиям мог привести такой замысел». Карл I, восхищавшийся дворами Франции и Испании и веривший, как и его отец, в божественное право, не принимал эту доктрину и отстаивал свою ответственность государя: «Я не позволю палате оспаривать действия моих слуг, тем более ближайшего ко мне». Но как заставить повиноваться себе? Когда он отправил Элиота в тюрьму, парламент добился его освобождения. Мог ли король править без парламента, благодаря одним лишь добровольным пожертвованиям, принудительному займу? Все эти крайние меры давали очень мало, а расходы все росли. После унизительных поражений в войне против Франции, и в частности на острове Ре, приходилось снова созывать депутатов палаты общин.

Михиль ван Миревельт. Джордж Вильерс, герцог Бекингем. 1625–1626

5. Парламент 1628 г., избранный в гневе, решил призвать короля к соблюдению законов королевства. Он составил знаменитую «Петицию о правах», сочиненную по большей части сэром Эдвардом Куком и которая стала вторым, более ясным утверждением принципов Великой хартии вольностей. Оригинальность «Петиции о правах» основывалась на том, что она пыталась зафиксировать четкую границу между королевской властью и властью закона. Король долго колебался. Ему были отвратительны идеи, изложенные в этом документе, но его представили ему сами лорды вместе с палатой общин. В конце концов он ответил так, как хотел парламент: «Да будет сделано прямо по желаемому» («Soit droit fait comme il désiré») [26] Древняя формула на французском языке, сохраненная еще с нормандских времен и означавшая, что подписанный документ не может быть впоследствии изменен или сокращен. , и «Петиция» стала одним из основополагающих законов королевства. Она значительно сужала прерогативы короля. В частности, не позволяла ему (не в праве, но фактически) содержать постоянную армию, поскольку отказывала ему в средствах размещать ее и поддерживать в ней дисциплину.

6. Даже если парламент был прав, требуя соблюдения законов, во внешних делах он сам проявлял непоследовательность. Парламентарии требовали от короля поддержки протестантов Пфальца, но при этом отказывали ему в необходимых субсидиях. Сельские дворяне и легисты, составлявшие палату, не знали Европу и ничего не смыслили во всеобщем повышении цен. Из-за отсутствия опыта в подобных делах они делали конфликт с монархом неизбежным. Так что было бы несправедливым приписывать разрыв с парламентом одному только королю и его несговорчивости. Маколей сказал о Карле I, что он, влюбленный в собственное величие, полагал, что долг перед своей честью обязывает его оставлять за собой право на тиранический тон, требуя у свободы поддержки. Когда переходишь к оригинальным текстам, становится видно, что Карл I воздерживался тогда от тиранического тона, но свобода все равно отказала ему в поддержке. Уступив на «Петиции», король имел право надеяться, что за ним, как и за его предшественниками, будут сохранены пошлины на шерсть и шкуры (Tunnage and Poundage) . Ничего подобного. Смерть Бекингема, убитого лейтенантом Фелтоном в августе 1628 г., не принесла никакой разрядки. Король из окон своего дворца видел, как радовались лондонские толпы и как люди пили за здоровье убийцы. Пришлось, чтобы чернь не надругалась над телом герцога, похоронить его тайно. У Карла было слишком много достоинства, чтобы он позволил себе проявить свои чувства, но он никогда не забывал эти проявления ненависти. На следующей сессии конфликт с парламентом возобновился. На сей раз он приобрел по большей части религиозный аспект.

7. Пуритане и ритуалисты продолжали оспаривать друг у друга главенство в Английской церкви. Карл благоволил к Высокой церкви (наименее отдалившейся от римских ритуалов), поскольку находился под влиянием своей жены, а также потому, что духовенство Высокой церкви принимало и даже приветствовало вмешательство короля в церковные дела. В умах тогда царил большой разброд. Пастор-кальвинист помещал стол для причастия в центре хора; затем приходил сакраменталист и возвращал его на прежнее место. Один отвергал стихарь, другой надевал его. Уильям Лод, епископ Лондонский, затем архиепископ Кентерберийский, взял привычку консультировать короля по всем церковным вопросам, даже по поводу наказаний, которые подобало налагать на грешников. Он составил для короля список священников, помечая их имена буквами «О» или «П» (ортодокс или пуританин), и с этого момента только ортодоксы стали получать высшие церковные должности. Однако в большинстве своем народ и парламент были кальвинистами. Лод и двор принимали доктрины голландского епископа Арминия и верили в свободу воли, Лондон и парламент верили в предопределение свыше. Подмастерья-кальвинисты и придворные-арминианцы оскорбляли друг друга на улицах. Свобода воли смешивалась с деспотичным правлением, пишет Тревелиан, а предопределение — с защитой привилегий парламента. «Кто хочет, чтобы им управляли только законы, — говорил один депутат, — тот считается пуританином; кто отказывается делать все, что его хотят заставить, — тот и есть пуританин». Богословие, политика и фискальная система оказались безнадежно перепутаны между собой. Раз король не должен иметь возможности навязывать своему народу алтарь на востоке, стихарь и таинства, требовалось отказать ему в пошлинах Tunnage and Poundage , без которых он зависел от пуританского парламента.