Петр Радченко - На заре

— Нет, — шепнула Соня. — Я давно ее прочла. На всякий случай держу на столе, пока читаю «Овод».

Они наклонились над книгой. Соня тихо продолжала чтение…

Виктор Левицкий и Григорий Молчун взяли рыбацкие сети, спустились по ступенькам обрыва, сели в лодку и поплыли против течения в залитый полой водой лес.

Покачиваясь гибким телом, перехваченным в талии узеньким казачьим ремнем, Виктор размеренно взмахивал веслами и гнал лодку так, что у бортов шумела вода. Григорий сидел на перекладине и дымил цигаркой. Виктор поглядывал на него и, напрягая силы, направлял лодку к левобережью, в заводь. У леса течение реки заметно ослабело. Подплыв к тальниковым кустам, Виктор опустил весла и попросил у Григория закурить. Лодка чиркнула дном о сучья на мелководье, поплыла между деревьями, ткнулась носом в зеленый калиновый куст. Григорий подал Виктору кисет…

В затопленном лесу было шумно. Мужчины и женщины бродили по грязным лужам и накрывали корзинами рыбу. На все лады звучали птичьи голоса. Виктор затянулся табачным дымом, прислушался к неумолчному гомону и сам с мальчишеским озорством стал подражать щебетанию птиц. Григорий возился на дне лодки с рыбацкими снастями и, казалось, ничего не замечал вокруг.

— До чего ж хорошо тут! — мечтательно промолвил Виктор. — Гришка, ты только посмотри!

Григорий насмешливо взглянул на него.

— Птицам подсвистываешь? А того не знаешь, что в Царицынской даче казаки отряд сколотили.

— Какой отряд?

— Против большевиков.

— А ты откуда знаешь? — недоверчиво спросил Виктор.

— Ходят слухи… И твое место там.

Виктор насупился:

— Это ж почему?

— Да так… Просто советую, — буркнул Григорий.

Муха села ему на нос, поползла по щеке, но он, не обращая на нее внимания, занимался своим делом. Виктору не хотелось продолжать разговор, и он сказал резко:

— Вот что, друг. В твоих советах я не нуждаюсь!

Он швырнул цигарку и ударил веслами по воде, медленно поплыл между кустами и деревьями. Григорий держал в руках сачок и хмуро смотрел на зеленоватую воду, просвеченную палящими лучами солнца. По обеим сторонам лодки мелкие рыбешки, как мотыльки, разлетались в разные стороны.

С дамбы, где толпилась станичная молодежь, долетел звонкий девичий крик:

— Гришка! Плыви сюда!

Гулкое, перекатистое эхо, подхватив последний звук, волнами понесло по лесу: аа!.. аа!.. аа!..

— Кто это? — спросил Виктор.

— Оксана Бородулина, — буркнул Григорий. — Гони к ней лодку.

— Очень нужна! — бросил Виктор. — Мешать только будет.

— Ты не знаешь Оксаны…

— Той, что с Матяшом любовь крутит? — усмехнулся Виктор.

— Брешут! — махнул рукой Григории. — Люди наговорят.

Виктор нажал на весла. Лодка вырвалась на простор и, легко скользя по широкой, залитой водой пойме, устремилась к дамбе. Когда она вынырнула из-за камыша и причалила к берегу, Оксана проворно прыгнула на нос и, смеясь, пригрозила:

— Вот переверну вашу скорлупу, и полетите вы вверх тормашками!

— А мы и в воде не тонем, и в огне не горим! — в тон ей ответил Виктор.

Кто-то из девчат крикнул:

— Куда ты, Оксана?

— На кудыкину гору! — озорно отозвалась та и махнула рукой парням: — Давайте к дубу. Там наши рыбалят.

Виктор направил лодку в ту сторону, куда указала Оксана.

«А она красивая», — подумал он.

Вскоре лодка подплыла к дубу, под которым казаки ловили рыбу баграми.

— Вот хорошо, что вы подоспели, — сказал Бородуля. — Тут пропасть рыбы! Гляньте, сколько мы шаранов [41] Шаран — рыба карп, молодой сазан. — прим. Гриня набрали.

Григорий выпрыгнул из лодки на сушу, заглянул в яму.

Виктор снял с себя сапоги, подсучил штанины, побрел по воде. Оксана, не выходя из лодки, наблюдала за рыболовами… Потом глаза ее, как бы невзначай, остановились на Андрее, и взоры их встретились. Она улыбнулась, показала ему кончик языка и, взяв ковшик, начала выплескивать воду из лодки.

По дамбе скакал всадник. Это был Корягин. Подъехав к дубу, он осадил коня, выпростал ногу из стремени, спешился и накинул повод на луку.

— Как ловля? — спросил он.

— Удачная, — держа в руках шарана, ответил Виктор. — Видали, какой!

— Хорош! — улыбнулся Корягин. — И много таких?

— Порядком, — бросив шарана в яму, сказал Виктор и снова побрел в лужу.

Председатель покосился в сторону Бородули и Матяша, сел на коня и поскакал в лес.

«А Виктор, видимо, не зря в ЧОН не пишется, — подумал он. — Окрутили его куркули!»

— Носит тут… — провожая его глазами, проворчал Бородуля.

— Ничего, — стиснув зубы, процедил Андрей. — Пановать долго не будет.

Пригибаясь под ветками размашистых дубов, Корягин скакал по лесу, потом вдруг остановился, посмотрел из-под руки (его ослепляло солнце) и помчался к группе станичников-бедняков, тоже ловивших рыбу. Земля между лужами была топкой. Из-под ног коня летели ошметки грязи. Корягин уже не замечал ветвей, хлеставших его, и насупленно поглядывал на богатеев, встречавшихся на пути. Сердце его свирепело, в голове ворошилось:

«Взять бы да завязать всю эту свору в тугой узел! Но почему-то нельзя. А какой толк от этих гадов? Мешают на каждом шагу!..» Богатеи также со злобой поглядывали на него, платили ему той же монетой. Корягин догадывался, о чем они шептались, повторял мысленно: «Давить, давить надо все это отребье!.. Никому не давать спуску». Резко повернув за калиновый куст, он остановил коня, снял фуражку и крикнул:

— Здравствуйте, товарищи!

Бедняки разогнули голые загорелые спины, поздоровались с председателем. Корягин спешился, привязал коня к дереву. К нему подбежал курчавый, шустрый парнишка, потрепал скакуна по крутой шее и произнес восхищенно:

— Кристалл… Ух и умница ж! Я ездил на нем.

Корягин весело прищурился.

— Ездил, говоришь?

— Ишо как! — Парнишка горделиво откинул голову назад, и его смуглое лицо озарилось улыбкой. — Купал в Кубани…

— Значит, нравится конь? — спросил Корягин.

— Очень! — вздохнул мечтательно юнец и, шмыгнув курносым носом, смущенно взглянул на председателя. — Как у вас насчет курева, дядя Петро?

— Имеется.

— Может, дадите закурить?

— А не рановато тебе, хлопец, куревом заниматься?

— Нет, я уже давно смолю.

Корягин достал из кармана трубку, набил ее махоркой и передал кисет парнишке.

— А бумажки?

— И бумагу дам, — сказал председатель и, расстегнув полевую сумку, вынул газету. — Только ты, товарищ Вьюн, рви краешек, эта газета мне нужна.

Слово «товарищ», обращенное как к равному, приятно пощекотало самолюбие юнца. Широко улыбнувшись, Вьюн оторвал уголок газеты, свернул цигарку и важно задымил махоркой.

— А ну, станичники, давайте на перекур! — крикнул Корягин, присаживаясь под старым явором.