Петр Радченко - На заре

— Помню, конечно, — улыбнулся Губарь. — Кто его не знает па Кубани. На днях я был в тех местах. В станице Краснодольской [109] Населенный пункт с таким или похожим названием обнаружить не удалось, скорее всего — как и усадьба помещика Меснянкина — авторский вымысел, образ характерных для того времени поселений. — прим. Гриня на митинг угодил. Едва ноги унес.

— Что же вы там делали?

— Так… мимоходом, — уклончиво ответил Губарь.

— Не лукавьте, Ипполит Иванович, — сказала Вера Романовна. — Мы же старые друзья, и между нами не должно быть секретов.

Уступая дорогу встречному мужчине, Губарь с предосторожностью оглянулся.

— В настоящее время сидеть дома нельзя, — ответил он загадочно. — Работы теперь у нас непочатый край.

Солодовник опасливо покосился по сторонам.

— Неужели у Врангеля служите?

— Да, вместе с братьями, — сказал Губарь.

Вера Романовна восторженно взглянула на него.

— Вы настоящий герой, Ипполит Иванович!

— Увы, еще далеко не герой, — угрюмо отозвался Губарь. — Ничего особенного не успел сделать. Так, кое-что, по мелочам.

Солодовник, нервно покручивая широкие усы, шел молча. Он чувствовал, как встревоженно, с замиранием постукивало сердце.

— Ну, а о десанте [110] Так называемый Улагаевский десант — войсковая операция Русской армии против Красной армии на Кубани 1 (14) августа — 25 августа (7 сентября) 1920. — прим. Гриня что слышно? — тихо спросил он наконец.

— Точно ничего не знаю, — ответил Губарь. — Это хранится в строгом секрете. — Он вынул платок, приложил к багровому рубцу над левым протезным глазом.

— Кстати, откуда у вас это? — Вера Романовна указала на его шрам.

Губарь скривил лицо.

— Память чекистов еще со времени, когда я служил в разведке Деникина, — сказал он и, помолчав, добавил: — Впрочем, этот рубец и особенно чужой глаз выручают меня теперь. Даже близкие знакомые порой не узнают. Вот и вы, Вера Романовна, пожалуй, не узнали бы, если бы я с вами не заговорил.

Доронин открыл дверь кабинета секретаря областкома партии, спросил:

— Можно, товарищ Черный?

В это время в приемную вошла секретарша — молодая брюнетка — и, увидев Доронина в дверях, поспешно сказала:

— Гражданин, секретарь занят.

Однако Черный, сидевший с Балышеевым за письменным столом, пригласил Доронина:

— Входите, входите.

— Я к вам, Владимир Федорович, за помощью, — идя по ковровой дорожке, начал тот на ходу.

— Присаживайтесь, — Черный указал на кресло.

Доронин сел, рассказал о банде в Успенском монастыре.

— Об этом нам известно, — кивнул Черный и спросил, какие меры приняты местными властями для борьбы с бандитами.

— С оружием у нас плохо, Владимир Федорович, — продолжал Доронин. — Просим помочь нам.

— Казаков потрясите как следует, — посоветовал Балышеев. — Уверен, у них припрятано кое-что, особенно холодное оружие.

— Вот-вот, — добавил Черный, — более всего тех казаков, которые разошлись по домам при развале армии Деникина. Мы оружие у них не у всех-то отобрали.

— Сабель и кинжалов у нас хватает, а вот винтовок, и боеприпасов маловато, — сказал Доронин.

— Сколько же вы просите?

— Сто пятьдесят винтовок и два пулемета, — ответил Доронин.

Черный взглянул на Балышеева.

— Придется дать, Назар Борисович, — потом вновь приподнял глаза на Доронина: — А вы приложите все силы к тому, чтобы покончить с бандой в самое ближайшее время. Областком посылает вам уполномоченного по борьбе с бандитизмом, стойкого большевика, рабочего Тихорецкого паровозоремонтного завода [111] Тихорецкий машиностроительный завод им. В. В. Воровского. — прим. Гриня , к тому же бывшего командира партизанского отряда.

— Кто же это, если не секрет? — полюбопытствовал Доронин.

— Василий Петрович Юдин, — сказал Черный.

— Юдин? — обрадовался Доронин. — Да это же мой друг по подполью!

— Тем лучше, — кивнул Черный. — Зайдите в три часа в штаб, к товарищу Балышееву, там будет и Юдин.

— Тогда и договоримся, — заключил Балышеев.

— Кроме того, — продолжал Черный, — мы вынесли решение и обязали отдельские парткомы [112] Административно Кубано-Черноморская область летом 1920 года делилась на 7 отделов и Черноморский округ, которые, в свою очередь, делились на волости. — прим. Гриня расширить сеть коммунистических ячеек. Сейчас каждая станица, более или менее крупный хутор будут иметь у себя комячейку. Так что скоро и к вам пришлю партийного руководителя.

— Это еще лучше, — сказал Доронин, вставая и подавая руку ему на прощание. Потом обратился к Балышееву: — С вами, Назар Борисович, я не прощаюсь.

Когда он ушел, собеседники вернулись к прерванному разговору.

— В ближайшее время, Назар Борисович, на должность командующего IX армией назначат Левандовского [113] Левандовский , Михаил Карлович — бывший штабс-капитан, участник Октябрьской революции, советский военный деятель. С июля 1920 года по май 1921 года (с перерывами) — командующий 9-й армией, во главе которой отличился при уничтожении Улагаевского десанта. — прим. Гриня , — сказал Черный. — Кстати, он из бывших офицеров, большой опыт в военном деле имеет.

— Знаю, — протянул Балышеев, — из младшего офицерского состава — штабс-капитан [114] Штабс-капитан — обер-офицерский чин. В гвардейской и армейской кавалерии ему соответствовал чин штабс-ротмистр, а в казачьих войсках — подъесаул. Примерно соответствует званию «Старший лейтенант» вооруженных сил Союза ССР и России. — прим. Гриня … — Он, помолчав немного, добавил: — Я ведь тоже из бывших. Правда, это первоначально кое-кого смущало, но теперь привыкли… Левандовский сразу же после Октябрьской революции перешел на сторону Красной Армии. Я верю в него.

— А раз так, — посоветовал Черный, — не ждите, пока пришлют нового командующего. Приступайте к усилению боевой готовности армии.

— Спасибо за добрые вести, Владимир Федорович, — Балышеев встал и энергично пожал руку секретарю областкома.

Направляясь в штаб армии, Доронин в потоке горожан шагал по Красной улице. От невыносимой духоты его лицо раскраснелось, покрылось росинками пота.

В три часа дня у двери кабинета Балышеева он встретился с Юдиным, который ожидал начальника штаба. Друзья крепко обнялись, расцеловались.

— Где же ты пропадал, почему не писал мне? — спросил Доронин.

Юдин взял его под локоть, подвел к раскрытому окну.

— Дай разглядеть тебя как следует, — сказал он улыбаясь. — Ты небось по мне уже и панихиду отслужил?

— Сейчас и немудрено, — вздохнул Доронин. — Время-то горячее: так и гляди в оба.

— Но я, как видишь, умирать еще не собираюсь, — рассмеялся Юдин. — Ко всем чертям смерть послал, а уж она-то, шельма, долго обхаживала меня. Осенью прошлого года проезжал я через станицу Челбасскую. Опознали меня там белоказаки, схватили и, как командира партизанского отряда, приговорили к смерти. Бросили меня в подвал. «Ну, думаю, теперь мне отсюда не выбраться». Но все-таки выбрался! Явились ко мне утром три офицера и пять казаков. Заковали мне руки в цепи, посадили на линейку и повезли. Я думал, что расстреливать везут, ан нет. Доставили меня конвойные на станцию Сосыка [115] В станице Павловской имеются две железнодорожные станции — Сосыка-Ейская и Сосыка-Ростовская, соответственно на Ейской (демонтирована) и Ростовской железнодорожных ветках. — прим. Гриня , заперли в какой-то конуре, а поздно вечером посадили в вагон пассажирского поезда и повезли в Ростов, к Деникину, на допрос. Ночь стояла лунная, и в вагоне было светло. Мало-помалу разговорился я с конвойными, потом начал им анекдоты сыпать. Офицеры сначала косились на меня, но я сумел рассмешить и их.