Петр Радченко - На заре

— Да что, ваше благородие! — безнадежно махнул рукой Пятница. — Баба она. Боится, по-моему.

У двери показался человек с винтовкой в руке, доложил, что отряд уже на берегу Кубани.

— Так вы с отрядом? — удивился Пятница.

Есаул встал.

— Пойдемте с нами, — распорядился он. — Да с оружием.

Пятница вынул из-за фронтона винтовку и, затушив фонарь, вместе с Живцовым и казаками поспешил в сад, пробрался с ними к Кубани и тут же заметил, что в отряде было не больше двадцати человек. Он наклонился к Живцову, спросил:

— Это и все, ваше благородие?

— Пока да.

— А где же господин Курунин?

Живцов сделал вид, что не услышал его вопроса, приблизился к казакам, стоявшим у самого обрыва. Пятница прошел вдоль шеренги, заглядывая в лица бойцов, точно желал опознать кого-то. Винтовка вдруг выпала из его рук, и он повалился со стоном:

— Ой боже! Что ж я наделал?..

Казаки навалились на него, зажали рот и потащили по улице.

Двор ревкома был запружен чоновцами. Тут же, у частокола, стояла легковая машина из Екатеринодара.

В бывшем атаманском меблированном кабинете, занимаемом теперь секретарем комячейки, Жебрак, Корягин, Атарбеков и Соловьев, сидя в креслах, поджидали Юдина из предпринимаемого им похода к Пятнице. Издали донесся неясный шум. Соловьев выглянул в окно. Из-за угла вышла группа людей, за ними показалась колонна бойцов.

Два дюжих казака, держа Пятницу под мышки, торопливо пересекли ревкомовский двор, закрыли арестованного в комнатушке с зарешеченными окнами

В кабинете Юдин доложил товарищам о встрече с Пятницей.

— И сколько всех? — спросил Атарбеков.

Юдин подал ему список бандитов.

— Маловато, — сказал Атарбеков.

Корягин скользнул глазами по листку.

— Здесь, оказывается, первые Волохов и Вакула, Георгий Александрович! — заметил он. — Это те, которых вы оправдали по суду.

— Всяко бывает, — многозначительно протянул Атарбеков. — К тому же, это вина ваша. Вы недостаточно в своем обвинении аргументировали причастность их к банде.

— Да! — вспомнил Юдин. — В кармане Пятницы тетрадь с записями! Ее немедленно надо отобрать.

Атарбеков остановил на нем взгляд, улыбнулся.

— Это уже не по-чекистски, Василий Петрович, — сказал он с оттенком легкого укора. — О тетради надо было раньше подумать. А теперь, пожалуй, уже поздно.

Юдин развел руками.

— Забыл в суматохе. Но мы сейчас на допросе потребуем ее. — Он приподнял палец, воскликнул: — Еще вот о чем! Пятница заявил, что игуменья никакого отношения к банде не имеет. Руководит ею один только Бородуля.

— Этому верить нельзя, — категорически возразил Атарбеков. — Может быть, она действует скрытно от своих сообщников: держит связь с кем-то одним.

— Эк, собачье отродье! — не выдержал Корягин. — Чего мы с нею цацкаемся? Разрешите, Георгий Александрович. Мы враз порешим ее. К ногтю — и точка!

— Не горячись, — прервал его Жебрак. — Таких, как игуменья, вокруг нас много. Нельзя же всех арестовывать потому, что мы подозреваем их.

— Взять ее мы всегда сумеем, — согласился Атарбеков. — От нас она никуда не уйдет. Но вы не забывайте, товарищи. Нам нужна не одна игуменья, а и вся та подпольная контрреволюция, с которой связана эта особа. То есть, вы должны сделать с нею то, что сделали с Пятницей.

— К тому же следует иметь в виду, — добавил Соловьев, — в раскрытой банде игуменьи не оказалось. Значит, надо полагать, что здесь имеется и другое звено. Его во что бы то ни стало надо нащупать.

— Что вы обязаны сделать? — разъяснял Атарбеков. — Прежде всего дайте игуменье понять, что вы абсолютно не обращаете на нее никакого внимания. Этим вы предоставите ей полную свободу действий. Однако контроль с вашей стороны за нею должен быть самый строжайший. Надо проследить, с кем она встречается. А если мы арестуем ее, не проделав этого, то проку будет мало. Банда успешно сумеет действовать и без нее.

— Приступим к делу, товарищи, — сказал Соловьев.

Корягии пригласил в кабинет Ропота, Гуню и Норкина, отдал им приказ об аресте бандитов:

— Расставьте свои силы так, чтобы все враги были схвачены одновременно по всей станице. Нужно сделать это внезапно, неожиданно для всех. Понятно?

— В точности, — отозвался Гуня.

— Пошли, товарищи, — сунув список в нагрудный карман гимнастерки, сказал Ропот.

Норкин поправил сорочку под казачьим поясом, на котором висел браунинг в кобуре, шагнул в дверь. За ним направились Гуня и Ропот. Корягин заглянул в список коммунистов, улыбнулся.

— Мы с тобой, Николай Николаевич, на первом месте, — произнес он, почесывая затылок.

Атарбеков перевел взгляд на Юдина, спросил:

— Так вы гарантировали Курунину свободу за то, что он помог вам раскрыть эту банду?

— Нет, — ответил Юдин. — Наказание в той или иной мере он должен нести, но жизнь я обещал ему сохранить.

Атарбеков пожал плечами. Соловьев обратился к Корягину:

— А ну-ка давайте сюда Пятницу.

Корягин вышел из кабинета и вскоре вернулся, а за ним Гаврила и Леонид ввели арестованного.

— Садитесь, — указал Юдин схваченному на стул.

Пятница грузно сел, повел растерянными глазами по присутствующим. Его бросало то в жар, то в холод.

— Ой боже ж мой! — стонал он. — Ой, что ж я наделал?

— У вас в кармане пиджака тетрадка, — сказал Юдин. — Дайте-ка ее сюда.

Пятница, дрожа всем телом, без всякого сопротивления вынул тетрадь и передал уполномоченному.

— Вы же всех переписали, — с трудом произнес он. — Понимаете?

Юдин сел у стола, развернул тетрадь и сказал:

— Да… Мы с вами чоновцев пропустили.

— Та я… та мы… — стуча зубами от страха, промычал Пятница.

— Ну, расскажите, как вы хотели разделаться лучшими людьми станицы? — приподнял Атарбеков на него свирепые глаза.

— Да… да я ж хотел помогти, — заикаясь, лепетал Пятница.

— Кому?

— Да… вот им, — арестованный указал на Юдина.

— Так это же наш человек! — повысил голос Атарбеков.

— Ой боже ж мой! — снова закричал Пятница и со стоном повалился на пол.

Во второй половине ночи в ревком начали пригонять схваченных заговорщиков, сносить отобранное у них оружие и боеприпасы.

Все кварталы были оцеплены чоновским отрядом и комсомольцами. Запретили выезжать из станицы, даже не разрешали ходить по улицам.

В открытых воротах показалась группа бойцов во главе с Гуней, проводили арестованных к подвалу, сдали часовому. К ним подошел Корягин.

— Ну как, Харитонович? — спросил он у Гуни.

— Привел последних, Петр Владиславович, — доложил тот, вытирая рукавом рубашки потное лицо.

— А оружие.

— Даже больше, чем по списку.

На улице показалась еще группа чоновцев. За ними следовали комсомольцы с арестованными. Перед председателем остановился Вьюн.