Андре Моруа - Фиалки по средам [сборник рассказов]

— Я вспугнул их?

— Девочки немного робеют… Они рассказали мне свою историю.

— Это интересно? Надеюсь, вы её расскажете мне… Удалось ли вам хоть немного заснуть ночью?

— Я отлично спала. Сдаётся мне, пугающий меня Берстекер примешивает к нашей еде снотворное.

— Не думаю, — отозвался он. — Я спал как сурок и проснулся наутро с совершенно ясной головой.

Спустя мгновение он добавил:

— И совершенно счастливым.

Она улыбнулась ему, но ничего не ответила.

— Пойдёмте по этой тропинке, — предложил он, — и вы расскажете мне историю молоденьких австриячек… Вы станете здесь моей Шехерезадой…

— Но только у нас не будет тысячи и одной ночи…

— Увы!.. Вы сказали… у нас?

Она прервала его:

— Эти девчушки — близнецы. Они росли вместе, жили в Вене, затем в Будапеште, других близких подруг у них не было. Когда им исполнилось восемнадцать лет, они познакомились с венгром, который принадлежал к старинному аристократическому роду, прекрасным, как бог, и музыкальным, как цыган. В один и тот же день обе девушки без памяти влюбились в него. Спустя несколько месяцев он просил руки одной из сестёр. Другая в отчаянии пыталась покончить с собой. Тогда избранница графа Никки решила отказать ему, и сёстры составили план умереть вместе… И тут как раз они, подобно мне и вам, получили проспект «Танатоса».

— Какое безумие! — сказал Жан Монье. — Обе молоды и прекрасны… Отчего бы им не уехать в Америку, они могли бы встретить и полюбить других юношей?.. Немного терпения, и всё уладилось бы…

— Сюда как раз и попадают те, кому не хватает терпения, — печально проговорила она. — Впрочем, каждый из нас может рассуждать очень здраво, когда дело касается другого… Кто это сказал: «Все мы имеем достаточно мужества, чтобы переносить несчастия других»?

Обитатели «Танатоса» могли целый день наблюдать, как мужчина и женщина в белом без устали бродили по аллеям парка, мимо скал, вдоль оврага. Они горячо обсуждали что-то… Когда начало смеркаться, они повернули назад к отелю. Заметив, что они шли обнявшись, мексиканец-садовник деликатно отвернулся.

После ужина Жан Монье увлёк Клару Кирби-Шоу в маленькую уединённую гостиную и весь вечер нашёптывал ей что-то, казалось, трогавшее её. Затем, прежде чем подняться в свою комнату, он отправился на поиски господина Берстекера. Он нашёл директора в кабинете просматривающим какую-то чёрную книгу. Господин Берстекер проверял счета. Время от времени он брал красный карандаш и зачёркивал одну строчку.

— Добрый вечер, господин Монье! Могу ли я чем-нибудь быть вам полезен?

— Да, господин Берстекер… По крайней мере, я надеюсь на это… Вас удивит то, что я скажу… Столь неожиданная перемена… Но такова жизнь… Короче, я пришёл сообщить вам, что намерения мои переменились. Я раздумал умирать.

Господин Берстекер в изумлении поднял на него глаза:

— Вы говорите серьёзно, господин Монье?

— Я отлично сознаю, — продолжал француз, — что вы сочтёте меня человеком непоследовательным, нерешительным… Но разве не естественно, что изменение жизненных обстоятельств влечёт за собой перемену наших намерений?.. Неделю назад, когда я получил ваше письмо, я был в отчаянии, чувствовал себя совершенно одиноким… Мне казалось тогда, что нет смысла бороться… А сейчас весь мир для меня преобразился… И в сущности, я обязан этим вам, господин Берстекер.

— Мне, господин Монье?

— Да, вам, потому что чудо это сотворила та самая молодая дама, которую вы предложили мне в соседки по столу… Миссис Кирби-Шоу — очаровательная женщина, господин Берстекер.

— Я и сам говорил вам это, господин Монье.

— Да, она очаровательная и героическая женщина… Я рассказал ей о своём отчаянном положении, и она согласилась разделить мои невзгоды… Вы удивлены?

— Нисколько… Мы здесь привыкли к подобным переменам… Рад за вас, господин Монье. Вы молоды, очень молоды…

— Одним словом, если вы не возражаете, завтра мы с миссис Кирби-Шоу возвратимся в Диминг.

— Значит, миссис Кирби-Шоу, как и вы, отказывается от … ?

— Ну конечно… Впрочем, она сама сейчас подтвердит вам это… Остаётся урегулировать один вопрос весьма щекотливого свойства… Видите ли, триста долларов, которые я вам уплатил, составляют почти весь мой капитал… Считаете ли вы, что они полностью и окончательно перешли в собственность «Танатоса» или же я могу получить часть денег назад, чтобы купить билеты на обратный проезд?

— Мы честные люди, господин Монье… Мы никогда не берём платы за услуги, которых мы не оказывали. Завтра утром кассир подсчитает ваш долг из расчёта двадцать долларов в день за номер, еду и обслуживание. Остаток будет возвращён вам.

— Вы чрезвычайно любезны и великодушны… Ах, господин Берстекер, я бесконечно вам обязан! Я вновь обрёл счастье… Новую жизнь…

— Всегда к вашим услугам, — сказал господин Берстекер.

Он следил, как Жан Монье вышел из кабинета и зашагал по коридору. Затем нажал кнопку звонка.

— Пришлите ко мне Саркони, — приказал он.

Спустя несколько минут вошёл портье.

— Вы звали меня, синьор директор?

— Да, Саркони… Сегодня же ночью пустите газ в номер сто тринадцатый… Часов около двух.

— Надо ли, синьор директор, подать сначала усыпляющий газ, перед смертельным?

— Вряд ли это понадобится… Он будет спать отменно… Ну вот и всё на сегодня, Саркони… А на завтра, как и договорились, у вас две девчушки из семнадцатого.

Едва портье вышел, в дверях показалась миссис Кирби-Шоу.

— Заходи, — сказал Берстекер. — Я как раз собирался вызвать тебя. Твой клиент уже был у меня, объявил, что хочет уехать.

— Мне кажется, я заслужила похвалу, — отвечала она. — Разве не чисто сработано?

— Чисто и быстро… Я учту это.

— Значит, сегодня ночью его..?

— Да, сегодня ночью.

— Бедный мальчик! — вздохнула она. — Такой милый, восторженный…

— Все они восторженные, — сказал Берстекер.

— Жестокий ты человек! — продолжала она. — В ту самую минуту, когда они вновь обретают вкус к жизни, ты отправляешь их на тот свет.

— Жестокий?.. Нет… Именно в том и состоит гуманность нашего метода. Бедняга мучился сомнениями религиозного порядка. Я его успокоил…

Он взглянул на лежащий перед ним список:

— Завтра ты свободна… А послезавтра тебя опять ждёт работа… Ещё один финансист, но на этот раз из Швеции… И уже не слишком молод.

— Мне очень понравился французик, — мечтательно проговорила Клара.

— Работу не выбирают, — строго заметил директор. — На, возьми свои десять долларов и вот тебе ещё десять премиальных.

— Спасибо, — сказала Клара Кирби-Шоу и, кладя деньги в сумочку, вздохнула.

Когда она ушла, господин Берстекер взял красный карандаш и, приложив металлическую линеечку, тщательно вычеркнул из своего списка одну фамилию.