Андре Моруа - Фиалки по средам [сборник рассказов]

— Нисколько, — отвечал Жан Монье. — Но я воспитан в строгих религиозных правилах и должен признаться, что мысль о предстоящем самоубийстве меня тревожит…

— Что вы, сэр, о самоубийстве не может быть и речи, — заявил Берстекер столь безапелляционным тоном, что его собеседник сразу умолк. — Саркони, проводите этого господина в номер 113. Что касается заранее оговорённых трёхсот долларов, то прошу вас, господин Монье, не отказать в любезности по пути вручить их кассиру — его кабинет расположен рядом с моим.

В номере 113, пламенеющем в лучах великолепного заката, Жан Монье не обнаружил никаких следов смертоносных орудий.

— Когда подают ужин?

— В восемь тридцать, сэр, — ответил лакей.

— Здесь принято переодеваться к столу?

— Большинство джентльменов следуют этому правилу, сэр.

— Хорошо. Я переоденусь… Приготовьте мне чёрный галстук и белую рубашку.

Спустившись в гостиную, Монье и в самом деле увидал декольтированных дам, мужчин в смокингах. К нему тотчас же подошёл сам господин Берстекер, любезно и почтительно произнёсший:

— О, господин Монье, я искал вас… Поскольку вы один, я подумал, что вам, наверно, будет приятно разделить трапезу с одной из наших клиенток, миссис Кирби-Шоу.

Монье досадливо поморщился:

— Я приехал сюда вовсе не для того, чтобы вести светскую жизнь… Впрочем… Можете вы показать мне эту даму, прежде чем представите меня ей?

— Разумеется, господин Монье… Миссис Кирби-Шоу — это та молодая женщина в платье из белого крепсатина, что сидит около пианино и листает журнал… Мне трудно представить себе, что она может кому-то не понравиться… Скорее наоборот… И вообще она чрезвычайно приятная дама, умная, с хорошими манерами, можно сказать, артистическая натура…

Миссис Кирби-Шоу и впрямь была очень хорошенькая женщина. Тёмные волосы, уложенные мелкими буклями, тяжёлым узлом спускались на затылок, открывая высокий лоб. Глаза излучали тепло и ум. И почему вдруг такой прелестной женщине вздумалось умирать?

— Неужели миссис Кирби-Шоу… Одним словом, неужели эта дама одна из ваших клиенток и приехала сюда с той же целью, что и я?

— Конечно, — ответил господин Берстекер. — Конечно, — многозначительно повторил он.

— Если так, представьте меня!

Когда ужин, простой, но превосходный и прекрасно сервированный, подошёл к концу, Жан Монье уже знал — по крайней мере, в основных чертах — всю жизнь Клары Кирби-Шоу. Она была замужем за богатым и очень добрым человеком, которого не любила. Полгода назад она оставила его и уехала в Европу вместе с весьма привлекательным и циничным молодым писателем, с которым познакомилась в Нью-Йорке. Она ждала, что этот молодой человек женится на ней, как только она получит развод. Но едва они прибыли в Англию, ей стало ясно, что он мечтает избавиться от неё как можно скорее. Потрясённая и оскорблённая его жестокостью, она попыталась было объяснить ему, чем пожертвовала для него, обрисовать ужасное положение, в котором оказалась. Её упрёки только рассмешили его.

— Клара, — сказал он ей, — вы женщина прошлого века!.. Если бы я подозревал, что вы настолько преисполнены викторианской морали, я, право, не стал бы похищать вас у вашего мужа и детей… Советую вам вернуться к ним, дорогая… Ваше призвание — добродетельно нянчиться с семьёй.

Тогда она решила попытаться уговорить своего мужа, Нормана Кирби-Шоу, разрешить ей вернуться к нему. Она не сомневалась, что ей удастся вновь завоевать его любовь, если она сможет увидеться с ним наедине. Однако Норман, от которого ни на шаг не отходили родственники и компаньоны, оказывавшие на него постоянное давление, настраивавшие его против Клары, оказался неумолим. После нескольких тщетных и унизительных попыток увидеться с ним Клара однажды утром обнаружила в своём почтовом ящике проспект отеля «Танатос» и поняла, что ей открылась единственная возможность легко и быстро разрубить петлю, в которой она задыхалась.

— А вы не боитесь смерти? — спросил Жан Монье.

— Конечно, боюсь… Но ещё больше я боюсь жизни…

— Остроумный ответ, — заметил Жан Монье.

— Я не стремлюсь быть остроумной, — сказала Клара. — А теперь расскажите мне, как вы попали сюда.

Выслушав до конца рассказ Жана Монье, она сурово отчитала его.

— Но это же уму непостижимо! — сказала она. — Как? Вы хотите умереть только потому, что ваши акции упали в цене? Неужто вы не понимаете, что через год или два, ну, самое большее — три, если только у вас достанет мужества жить, вы всё это позабудете, может быть, даже восстановите то, что потеряли.

— Мои потери — лишь повод. Это и в самом деле не имело бы значения, если бы в моей жизни сохранился хоть какой-нибудь смысл… Но ведь я уже говорил вам, что жена отказалась от меня… Во Франции у меня не осталось ни близких родственников, ни друзей… Наконец, если уж говорить начистоту, я в своё время покинул родину из-за несчастной любви… Ради кого же мне теперь бороться?..

— Да ради себя самого… Ради людей, которые полюбят вас, которых вы непременно встретите… Только оттого, что в тяжёлую для вас минуту некоторые женщины вели себя недостойно, не следует неверно судить обо всех остальных…

— Вы всерьёз считаете, что на свете существует женщина… я хочу сказать, женщины, которых я мог бы полюбить… которые согласились бы, по крайней мере в течение нескольких лет, на жизнь, полную борьбы и нищеты?..

— Не сомневаюсь, — отвечала она. — Многие женщины обожают борьбу и находят в нищете бог весть какую романтику… Взять, к примеру, меня…

— Вас?

— О, я только хотела сказать, что…

Смутившись, она запнулась, затем продолжала:

— Мне кажется, нам пора вернуться в гостиную… Мы остались в столовой одни, и метрдотель в полном отчаянии бродит вокруг нас.

— А вы не думаете, — спросил Жан Монье, накидывая на плечи Клары Кирби-Шоу горностаевый палантин, — вы не думаете, что… уже этой ночью?..

— О, нет, — сказала она. — Вы же только что прибыли…

— А вы?

— А я здесь уже два дня.

Прощаясь, они условились утром вместе совершить прогулку в горы.

Утреннее солнце набросило на веранду косое покрывало, сотканное из света и тепла. Жан Монье, только что принявший ледяной душ, поймал себя на мысли: «До чего же чертовски хорошо жить!..»

Но тут он вспомнил, что у него осталось всего несколько долларов и несколько дней жизни. Монье вздохнул…

«Уже десять часов!.. Наверное, Клара ждёт меня…»

Он торопливо оделся. Облачившись в белый полотняный костюм, он почувствовал необыкновенную лёгкость во всём теле. У теннисной площадки он нагнал Клару Кирби-Шоу, она, тоже одетая в белое, прогуливалась по аллее в обществе двух молоденьких австриячек. Заметив Жана Монье, девушки поспешили скрыться.