Ян Неруда - Стихотворения. Рассказы Малостранские повести Очерки и статьи

Разговор шел то по-чешски, то по-немецки.

— Надеюсь, у вас нигде не сквозит, — сказала, усаживаясь, старая дама, — у меня, знаете ли, от сквозняка ноют зубы… Мы соблазнились хорошей погодой. Вы видели, какое прекрасное небо, Матильда?

— Видела. Действительно, прекрасное, элегантное.

— О да, очень элегантное! — подтвердила и Мария.

— Вы, кажется, уже шили сегодня? — осведомилась Бауэрова и подняла с полу обрезок ткани. — Это похоже на казенное полотно!

— Д-да, полотно… казенное полотно… — неохотно подтвердила смущенная хозяйка. — Наша служанка, бедная женщина, шьет для интендантства, а сегодня она стирает, так вот я ей немного помогаю… Жаль бедняжку, исколет себе все руки, пока заработает пятьдесят крайцеров в неделю. Тяжелым трудом живет это простонародье!

— Да, бедняжка!

— А ты чем занята, Матильда? Метишь белье? Покажи, какие у тебя метки, — поддержала разговор Мария. — «М. К.»? Ах, да, припоминаю, я слышала, что ты выходишь замуж, надо тебя поздравить. Говорят, за обер-лейтенанта Коржинека? Я его немного знаю, видела как-то у дяди… Ты его любишь?

Матильду не смутил этот вопрос. К чему стесняться перед подругой?

— Да, я решила выйти за него, — объявила она. — Чего ждать, скажи, пожалуйста? Порядочный человек и любит меня. К чему мне еще киснуть?

— Я не рассмотрела его как следует, он, кажется, блондин… или седой? — с невинным видом осведомилась Мария, перелистывая альбом.

— Коржинек совсем не стар, — слегка покраснев, сказала Матильда. — Просто, когда он жил в Граце, у него была плохая квартира и он всегда спал головой к сырой стене. От этого он и поседел. Он сам мне рассказывал. Совсем он не старый.

— Значит, он только строит из себя старика. Каков хитрец! Мужчинам ни в чем нельзя верить!

— О, он хитер! Вчера так меня рассмешил! Я его дразнила, что он много курит, и спросила почему. А он говорит: «Хочу дать губам хоть какую-нибудь работу, пока они не получат настоящую — целоваться. Der ist witzig! [21]

Мария тихонько хихикнула, давая понять, что разделяет такую оценку.

— А почему он перешел со строевой службы в интендантство, если еще так бодр?

— Его хотели послать в Далмацию, вот он и ушел из полка, потому что у него слабеет память.

— …и он не нашел бы дороги домой из такого далекого края, — сочувственно подсказала Мария.

— У каждого мужчины есть свои недостатки, зато Коржинек состоятельный человек, — быстро продолжала Матильда. — Его отец разбогател во время французской войны.

— Да, я слышала, что он торговал деревянными ногами или что-то в этом роде… Но мы, барышни, в этом не разбираемся, — снова сделав невинный вид, сказала Мария. — Вижу, вижу, какой чудный стишок он написал тебе на память. — И она вполголоса прочла:

W. Korzineck Oberlieutenant [22].

— А почему он не написал имя полностью? Как его зовут, Вольфганг, Виктор или как?

— Вацлав. Но ему не нравится это имя, он говорит, что хочет его переменить.

— Да тут у тебя целая тетрадка стихов!

— Это Коржинек мне одолжил.

— Ага, и ты тоже выпишешь для него какой-нибудь стишок? Как мило! Мама, нам не пора?

Мамаши беседовали на хозяйственные темы.

— Пойдем, в самом деле пора. Жаль, что мы не повидались с вашим супругом, но он, конечно, на службе. А где же мой ангелочек, где Вальбурга, разве ее нет дома?

— Дома, но она еще не вставала. Я велю ей до полудня лежать, это, говорят, полезно для голоса. Валинка будет певицей, от нее все в восторге. Она охоча до музыки, как дьяволенок, и, когда отходит от фортепьяно, так от него прямо дым клубится.

— Я должна обнять ее, не могу же я уйти, не поцеловав ангела Валинку. Она тут рядом, не правда ли? — И Бауэрова подошла к дверям в другую комнату.

— Ах, у нас там еще не прибрано! — возразила хозяйка.

— Что за церемонии между своими людьми, пани Эберова! Ведь и у нас бывает не прибрано. — И гостья проскользнула в дверь.

Другим собеседницам поневоле пришлось последовать за ней. Бауэрова заметила на полу груду казенного полотна, и легкая усмешка мелькнула на ее губах, но она не сказала ни слова и поспешила к кровати.

Самуэл Проут. Староместская башня Карлова моста.

— Не надо, я не хочу! — сопротивлялась ее объятиям Валинка.

— Веди себя как следует, это что еще? — одернула ее мать. — Да, кстати, пани Бауэрова! В четверг мы устраиваем маленький концерт, приходите. Матильда, уговори Марию обязательно прийти!

— Придем, придем полюбоваться на ангелочка! — любезно говорила Бауэрова.

Вторая комната, «парадная», была величиной с кухню и первую комнату вместе, два окна ее выходили на двор. Девицы, взявшись за руки, подошли к одному из них. Они увидели юного Бавора, который вышел из квартиры Жанины и, с пачкой писем в руке, поспешил к винтовой лестнице.

— Кто это? — спросила Мария.

— Чижик, сын лавочницы, которая нам прислуживает. Он страшно важничает и франтит.

— Чижик — это его фамилия?

— Нет, фамилия его Бавор, а мы его прозвали чижиком. Однажды у нас улетел чижик, папа увидел его на крыше, вылез туда, а оказалось, что это край пиджака молодого Бавора. Он всегда вылезает на крышу зубрить. Вот и сейчас, смотри.

— Он студент?

— Нет, он служит вместе с моим папой, но папа говорит, что из него не выйдет толку, лучше бы, мол, этот Бавор прыгнул с с моста в воду, как святой Ян.

— Прощайтесь, прощайтесь, девочки, нам пора идти, Мария! — воскликнула Бауэрова.

Девицы обнялись. Долго продолжались поцелуи и взаимные комплименты по пути через комнаты и кухню к лестнице.

Хозяйка и Матильда остались на балконе.

— Ты слышала, Матильда, как она боялась простудить зубы, — сказала мать, когда гостьи спустились во двор. — А у самой все до одного вставные.

— Еще бы! Служанка всегда моет ее вставную челюсть вместе с посудой после обеда.

Внизу Бауэрова еще раз обернулась и приветливо помахала рукой. Мария послала подруге несколько воздушных поцелуев. Потом гостьи исчезли в темной подворотне.

— Уж сколько раз эта Матильда метила белье своими будущими инициалами и сколько раз спарывала метки, — заметила Мария, поправляя на себе мантильку. — И еще, наверное, не раз будет спарывать.

— Ну, а как же с Коржинеком? Ведь дядя имел его в виду для тебя. Что ты на это скажешь?

— М-м-м… — произнесла Мария и вышла на улицу.

Прошел день, и наступил вечер понедельника. На месте нашего действия тоже вечер. Луна стоит высоко в небе и светит так ярко, что звезды рядом с ней потускнели и только на некотором расстоянии начинают опасливо мерцать. Луна гордо расстелила по земле свой светлый плащ, накрыла им воды рек и зелень берегов, обширные поля и большой город, набросила на площади и улицы, — повсюду, даже в каждое открытое окно, бросила лоскуток этого золотистого плаща.