Жерар Нерваль - Дочери огня

Сей феномен можно видеть ежедневно вплоть до воскресенья, то есть до 5-го числа сего месяца.

Тогда же выдающийся певец исполнит несколько оперных арий.

Характерные танцы, испанские и итальянские, в исполнении артистов на государственном содержании.

Входная плата 25 сантимов. Для детей и господ военных 10 сантимов» [318] Тут нет ни единого слова выдумки: автор передал афишу в редакцию «Иллюстрасьон», где любой может с нею ознакомиться. (Примеч. Нерваля) .

За отсутствием других зрелищ, я решил удостовериться, впрямь ли так чудесны чудеса, возвещаемые афишей, и когда снова вышел на улицу, было уже за полночь.

Не без страха пытаюсь сейчас разобраться в странных ощущениях, испытанных мною, когда, вернувшись, я наконец уснул. Мой мозг, слишком, вероятно, возбужденный воспоминаниями о предыдущей ночи, да и видом Аркового моста, по которому я возвращался в гостиницу, сфантазировал сон, отчетливо запечатлевшийся в памяти.

Коридоры, коридоры, нет им конца. Лестницы, лестницы, поднимаешься, спускаешься, опять поднимаешься, нижние ступени всегда погружены в черную, взбаламученную колесами воду, вздымаются огромные арки… кругом путаница строительных лесов. Подниматься, спускаться, брести по коридорам вечность за вечностью… Что это? Кара, которая ожидает меня за мои прегрешения?

Уж лучше тогда остаться в живых!

Как бы не так! Мне раскалывают голову тяжелыми ударами молота: что это все означает?

«Я размечтался о бильярдных шарах… о кисленьком винце в конце…»

«Доволен ли мосью мэр и его мадама?»

Ну вот, теперь я спутал Бильбоке с Макэром! Но это еще не резон, чтобы разбивать мне голову мостовыми сваями.

«Сжечь на костре еще не значит опровергнуть!»

Не в том ли дело, что я поцеловал женщину с рожками? Пощупал ее мериносовую шерсть?

«Какое бесстыдство!» — сказал бы Макэр.

Но Дебарро-картезианец ответил бы Провидению: «Не слишком ли много шума… из-за такой малости?»

Вот что пели маленькие гномы:

«Он спит, нам нельзя упустить такой случай! Но зря он угощал фигляра и сам выхлебал столько мартовского пива в октябре месяце, да еще в кофейне «Марта» и в сопровождении сигар, сигарет, кларнета и фагота!

Поработаем, братцы, покуда не забрезжит день, не пропоет петух, не настанет время омнибусу отправляться в Даммартен, и да разбудят спящего колокола старинного собора, где вкушает покой орел города Mo [321] …орел города Mo. — Речь идет о Боссюэ (см. примеч. 36). .

Надо сказать, эта женщина-меринос мутит ему разум ничуть не меньше, чем мартовское пиво и сваи Аркового моста; а ведь рога у нее совсем не такие, как расписывал фигляр… Но наш парижанин слишком молод, он принял на веру болтовню зазывалы.

Поработаем, братцы, поработаем, благо он спит. Сперва отвинтим ему голову, потом молотками — ну да, молотками — осторожно отобьем стенки этого философского и несуразного черепа!

Лишь бы ему не вздумалось припрятать в каком-нибудь ящике мозга мыслишку о женитьбе на женщине-мериносе! Первым делом почистим затылочную и теменную части: пусть кровь незамутненной струей омывает нервы, которые так пышно ветвятся над позвоночным столбом!

Фихтевские «я» и «не-я» [322] Фихтевские «я» и «не-я»… — Фихте Иоганн Готлиб (1726–1814) — немецкий философ, представитель немецкого классического идеализма. ведут жестокое сражение в его разуме, склонном признавать лишь объективность бытия. Если бы только он не оросил мартовское пиво несколькими порциями пунша, которым угощал двух своих дам!.. Испанка была бы столь же соблазнительна, как венецианка, да вот беда, у нее накладные икры, а танцевать качучу ее явно учил Мабиль.

Поработаем, братцы, поработаем: черепная коробка хорошо отчищается. В отделении памяти уже собрано немало фактов. Причинность — да, да, причинность! — поможет ему постичь субъективность сознания. Лишь бы он не проснулся прежде, чем мы кончим работу!

Случись такое, и несчастный умрет от апоплексического удара, ученые медики назовут это кровоизлиянием в мозг, а наверху во всем обвинят нас. Силы небесные! Он пошевелился… с трудом дышит. Ну-ка, скрепим черепную коробку, стукнем по ней в последний раз мостовым устоем — да, да, устоем. Поет петух, бьют часы… Он отделается обыкновенной головной болью… Так было нужно!»

Право, этот сон слишком уж причудлив… даже для меня! Скорей бы разогнать остатки дремы. Вот ведь маленькие негодники! Сперва разобрали мне голову на части, а потом, изволите ли видеть, подгоняли одну к другой могучими ударами крошечных молоточков! Что это? Поет петух… Значит, я за городом? Может быть, это петух Лукиана? Образы классической древности, как вы далеки от меня сейчас!

Часы пробили пять — но где я все-таки нахожусь? Чужая комната… Ага, вспомнил — я ведь уснул вчера в гостинице «Сирена», которую держит Валлуа в славном городе Mo (Mo в провинции Бри, департамент Сены-и-Марны).

И я неглижировал почтительным визитом к господину мэру и его мадаме! Но в этом повинен Бильбоке!

ХОР ЖЕНИХОВ

(Приводя себя в порядок)

Головная боль и вправду почти прошла… Да, но омнибус тем временем отбыл по назначению. Что ж, останемся в Mo и стряхнем с себя эту чудовищную паутину из шутовства, сновидений и яви.

Паскаль сказал: «Люди безумны, это правило без исключений, поэтому не быть безумным все равно что впасть в безумие, только другого рода».

Ларошфуко [323] Ларошфуко — Франсуа (1613–1680) — писатель-моралист, автор знаменитых книг «Максимы» и «Мемуары». добавил: «Нет ничего безумнее желания быть всегда умнее всех».

Весьма утешительные изречения.

Вспомним, как оно было на самом деле.

Я совершеннолетний, мне привита оспа; мои физические качества в данный момент значения не имеют. На социальной лестнице я стою выше вчерашнего фигляра, и его венецианке моей руки, разумеется, не заполучить.