Робертсон Дэвис - Мятежные ангелы. Что в костях заложено. Лира Орфея

– Что она может об этом знать?

– Ну, если уж на то пошло, а что я могу об этом знать? Я говорю тебе, что думаю, а ты отвечаешь, что я ничего не понимаю. Мамуся хотя бы смотрит с другой точки зрения. И еще она знает тебя. Лучше, чем ты думаешь.

– Моя мать жила относительно цивилизованной, современной жизнью, пока была замужем за моим отцом. Когда он умер, она почти сразу же вернулась к старому цыганскому образу жизни. Конечно, в нем тоже что-то есть, но он не имеет отношения к моему браку.

– Ты просто не хочешь признаться сама себе, насколько ты похожа на мать. Мне кажется, ты с каждым днем становишься все больше и больше на нее похожа. Ты была вылитая она, когда первый раз пришла ко мне поговорить об этом несчастном деле, вся разодетая в красное, как Безнравственная Девица из плохой пьесы девятнадцатого века. Но с тех пор ты непрерывно глупеешь.

– Спасибо тебе огромное.

– Ну извини, я вынужден обходиться с тобой прямо, раз ты не слушаешь доводов здравого смысла. Я имею в виду твой здравый смысл, а не свой. А твой здравый смысл восходит прямиком к мамусе.

– Почему не к отцу?

– К набожному поляку, совершенно закованному в условности? Это из-за него тебе даже не пришло в голову поступить по-современному и сделать аборт? Разрубить узел, вытереть доску начисто и начать сначала?

– Нет, не из-за него. Из-за меня. Мое тело сотворило нечто, не посоветовавшись с головой, и я не намерена убивать это нечто.

– Хорошо. Но то, что ты сейчас сказала, совершенно в духе твоей матери, хотя она, скорее всего, выразилась бы намного проще. Слушай, Мария, ты пытаешься похоронить мать, и у тебя ничего не выйдет: то, что хоронят, всегда жиреет, а хоронящий сохнет. Посмотри на Артура: он похоронил свои вполне оправданные гнев и ревность и очень натурально изображает щедрого человека, который ни на что не жалуется. Вообще ни на что. Но у него ничего не выходит – ты, я думаю, видишь. Посмотри на Пауэлла: он самый счастливый из вас троих, потому что способен обратить все происходящее с ним в своего рода искусство, и сейчас он исторгает из себя чувство вины, облекая его в сочные валлийские риторические обороты. В один прекрасный день он возьмет да и упорхнет, свободный, как птичка. А вы с Артуром останетесь тут с малышом имярек.

– Мы с Артуром называем его Немо. Ну ты знаешь – «никто».

– И очень глупо. Он уже кто-то, и у вас уйдет много лет, чтобы узнать, кто он есть. Не забывай, «что в костях заложено…» и тэ дэ и тэ пэ. А что заложено в костях малютки Немо, как вы его зовете? В числе прочего – тот самый папаша Геранта, яростный ханжа и святоша.

– Слушай, это смешно, в конце концов!

– Все, что я тебе говорю и что, на мой взгляд, разумно, ты объявляешь смешным. Тогда что толку перемолачивать старую солому?

– Перемолачивать старую солому! Это, надо полагать, еще одна твоя старая онтарийская поговорка. Очередная народная мудрость лоялистов.

– Эта мудрость заложена у меня в костях, Мария. А если она тебе не нравится – что ты все время приходишь ее слушать?

Даркур и доктор Даль-Сут прибыли в цыганский табор, раскинутый в подвале дома Корнишей. Прибыли они с солидным запасом пищи и питья – на этом настоял Симон, и доктор тоже согласилась, что лучше избежать эксцессов цыганской кухни – савьяко, сарми и тому подобного. Но и Даркур, и доктор понимали, что в таком случае нужно принести какие-нибудь лакомства с собой, поэтому они запаслись копченой индейкой и большим, жирным и сладким рождественским пирогом – это был фундамент их угощения, а прилагалась к нему корзина разных деликатесов, полдюжины шампанского и бутылка хорошего коньяка. Мамуся пришла в восторг:

– Вы сама доброта! Я была ужасно занята в последние дни. Перед Рождеством нужно столько наворовать в магазинах, вы же понимаете, – призналась она Гунилле, которая и бровью не повела.

– Для этого, наверно, нужна большая ловкость, – сказала доктор.

– Да. Меня не должны поймать. Мария говорит, если меня поймают и все узнают, что она моя дочь, она меня убьет.

– Потому что Корниши верные ученики кота Мурра?

– Я не знаю, что это такое. Но Артур занимает очень высокое положение.

– Да, конечно.

Мамуся зашлась в густом, гортанном смехе.

– Нет-нет, ни в коем случае, это не годится, чтобы его позорила собственная теща. – Она пытливо взглянула на Даркура. – Но вы-то все знаете об этом деле, отец Даркур.

– О каком деле вы говорите, мадам Лаутаро?

– Святой отец, мы ведь старые друзья, а? Неужели мы будем притворяться? О, вы целуете мне руку, все очень вежливо, и зовете меня «мадам», но мы ведь с вами друг друга понимаем по-настоящему, верно? Мы старые друзья, стреляные воробьи? Или нам надо соблюдать приличия из-за этой очень знатной дамы, которую вы сегодня привели? Она шокируется? С виду она вроде бы не из таких.

– Мадам Лаутаро, я вас уверяю, что не шокировалась уже много лет.

– Конечно нет! Шокируются глупые люди. А вы – женщина, повидавшая свет, как и я. Так что́, вы оценили эту шутку? Я не должна позорить великого Артура, потому что воровство в магазинах – это преступление против денег, а деньги – это Большой Бог. Зато позор постели и сердца не считается. Отличная шутка, правда? Таков мир гаджё .

Открылась дверь, и вошел Ерко. Небритый, длинноволосый, неряшливый, в кожаном картузе и грубом кожухе. Он снова стал совсем цыганом, подумал Даркур. Кто бы, глядя на Ерко теперь, поверил, что когда-то он был деловым человеком, талантливым, изобретательным технологом?

– Что там про мир гаджё ? – спросил Ерко, встряхнув заснеженный картуз и щедро осыпав снегом все вокруг.

– Мы говорим про этого маленького ракло [355] Мальчик нецыганского происхождения (цыг.) . наверху. Уж не буду называть его бивужо [356] Бивужо – нечистый (цыг.) . .

– Не будешь, сестра, а то получишь моего ремня. И ты знаешь, что очень невежливо – использовать цыганские слова в беседе с друзьями, которые не романи . Ты все никак не можешь заткнуться, все твердишь про этого ребенка, что наверху.

– Шутка уж очень хороша.

– Мне не нравится такая шутка.

Ерко взглянул на доктора и низко поклонился ей:

– Мадам, для меня это большая честь. – Он поцеловал ей руку. – Я знаю, что вы – очень великий музыкант. Я тоже музыкант. Я уважаю величие в нашей профессии.

– Я слышала, что вы хорошо играете на цимбалом [357] Цимбалом (цыг.) – цимбалы, струнный ударный музыкальный инструмент наподобие гуслей. , мистер Лаутаро.

– Ерко. Зовите меня Ерко. Я никакой больше не «мистер».

– Брат, они принесли угощение.

– Хорошо! Я хочу пировать. Я наконец победил этих бандитов из страховой компании.