Алексей Ремизов - Посолонь

Золотой гриб— помогает от всех болезней. (АМР)

Курник— курятник. (АМР)

Мутовка— палочка с рожками на конце для пахтанья, взболтки и чтобы мешать. (АМР)

Шумя и качаясь— очистительная сила огня. (АМР)

С горящим угольком— очистительная сила дыма. Такое же значение имеют качели. (АМР)

Назем— навоз. (АМР)

На месяце подымал на вилы Каин Авеля— народное объяснение лунных пятен. (АМР)

Дыхал гарным петушьим духом— горелым, пережженным, выжженным огнем, гарью. (АМР)

Надел на Алену хомут— испортил, наслав грудную болезнь: одышку, удушье. (АМР)

Петька — персонаж, кочующий из одного ремизовского произведения в другое. Так, он становится главным героем рассказа «Петушок» (1911), сцена его гибели повторяется в эпизоде «избиения младенцев» из апокрифа «Рождество» (Путь. 1927. № 6 (январь). С. 11).

Шаландать— шататься, шалить; шаланда — парусное судно. (АМР)

Вольготно— хорошо, легко, удобно, свободно. (АМР)

Умора— умора да и только, т. е. такое состояние, при котором умираешь со смеха. (АМР)

Купальские огни— канун Иванова дня, с 23 на 24 июня. (АМР)

Купальские огни — Ночь на Рождество Иоанна Предтечи, совпадающая с календарным летним солнцеворотом, сохраняет черты центрального из солнечных или огненных славянских праздников ( Потебня А. А. О купальских огнях и сродных с ними существах. Харьков, 1914). Огонь (купальский огненный цветок папоротника) выступает в Купальскую ночь амбивалентной силой, одновременно покровительствующей и губительной, отсюда столь важную роль начинает играть у А. М. Ремизова мотив «зарочного клада», открывающегося только через чью-либо смерть, и сказка превращается в Навий пир.

Солнце заскалило зубы— черт дочку замуж выдает, — так говорится, когда светит солнце и в то же время идет дождь. (АМР)

Чарая— носящая в себе чары. (АМР)

Навье, навы— мертвецы, покойники, выходцы с того света; нава — смерть. (АМР)

Криксы-вараксы— мифическое существо, олицетворение детского крика. Если ребенок кричит, надо нести его в курник и, качая, приговаривать: «Криксы-вараксы! идите вы за крутые горы, за темные лесы от младенца такого-то». Крикса — плакса. Варакса — пустомеля. Вараксать — вахлять, валять. (АМР)

Зарочные три головыи т. д. — зарекать, запрещать. Обыкновенно клады зарывались с зароком, чтобы, скажем, погибло три человека и сто воробьев и тогда пускай дается клад в руки. (АМР)

Кулички— кулича, выкорчеванный лес; поговорка возникла при первом корчевании, когда на таких выселках поселялись, и имелась в виду отдаленность. См.: С. Максимов. Крылатые слова. СПб., 1890. (АМР)

Чокнется— чек, бух, хлоп, стук, бряк, шлеп — звук удара. (АМР)

Дуб сорокавец— древний дуб. (АМР)

Скоропея— скорпий, идол Скоропит. Scorpio. (АМР)

Гуш-гуш, хай-хай— восклицание на отогнание беса. (АМР)

Облом— нечистый, дьявол. (АМР)

Неподтыканный— независимый и неприкосновенный. Тронь-ка, попробуй, он тебе даст! (АМР)

С мухой в носу— колдун. В Белоруссии о колдуне говорят: «У него мухи в носе». Нечистая сила охотно превращается в мух. Выражение про человека, что он «с мухой» означает, что тот человек находится в опьянении. Водка — кровь Сатанина.

См.: П. Тиханов . Брянский говор. Сб. Отд. Рус. яз. и Словес. Имп. Акад. наук, т. LXXVI, № 4. (АМР)

Приходи вчера— говорит против действия живой злоехидной силы. См.: С. Максимов . Крылатые слова. (АМР)

Гулким походом— ходом. (АМР)

Обрада— желанный. (АМР)

Сорока-щектуха— щекотуха. В одном заговоре говорится: «От всякой злой птицы, сороки-щектухи, от черного ворона». (АМР)

Тихой поплыней— тихо плывя. (АМР)

Двенадцать грешных дев — истоки и семантика образа весьма туманны. И. П. Сахаров приводит при описании обряда опахивания, избавления от «коровьей смерти» одно из ритуальных заклинаний, отражающее фактическую сторону обряда:

(Цит. по кн. Сахаров И. П. Сказания русского народа. М., 1989. С. 243). Мифологической обработкой данного обряда становится в «Посолони» «Черный петух». Однако можно предположить, что двенадцать дев, получающих, согласно обрядовым законам, право на лишение жизни всякой твари, которая попадется им на пути, появляются уже в Купальскую ночь в соседстве с иссушающей сердца алой Вытарашкой и замыкают собой плеяду восставших губительных сил.

Вытарашка— олицетворение любовной страсти, лишающей человека рассудка: ее ничем не возьмешь и в черную печь не угонишь, как выражается один заговор на присуху. См.: Д. Зеленин . Отчет о диалектологической поездке в Вятскую губернию. Сб. Отд. Рус. яз. и Словес. Имп. Акад, наук, т. LXXVI, № 2. (АМР)

Вытарашка— также название вечно тревожашегося, мечущегося человека. (АМР)

Воробьиная ночь— так называется грозная ночь с сплошною молнией, когда лишь под утро разражается ливень.

Эта ночь представляется воробьиной свадьбой, на которой невеста-воробушка перед венцом причитывает. (АМР)

Фольклорная символика сказки подробно описана в статье С. Н. Доценко «Воробьиная ночь» А. М. Ремизова (Русская речь. 1994. № 2. С. 103—107).

Воробьиная ночь — в центральной части России «воробьиные» или «рябиновые» ночи соотносились ранее с праздником Успения Богоматери (15 августа ст. ст.). В народных представлениях о «воробьиных ночах» находит наиболее полное выражение фольклорная символика воробья как птицы, связанной с культом Перуна и олицетворяющей собой молнию, оплодотворяющую землю, вследствие чего воробью приписывается ряд оплодотворяющих функций и он начинает играть магическую роль в аграрно-продуцирующих культах и ритуалах. Этим объясняется и частое упоминание воробья и воробьихи в свадебных песнях и причитаниях, и уподобление Ремизовым, вслед за народной традицией, грозы — свадьбе. Так, образ воробушки-невесты встречается в песнях из собрания В. П. Шейна, известных Ремизову ( Шейн В. П. Великорусс в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках и легендах и т. п. Спб., 1900).