Эрскин Колдуэлл - Мальчик из Джорджии

Папа сидел, глядя куда-то в стену, и только время от времени посматривал на маму, что она скажет. Мы с папой знали, что, когда она в таком настроении, лучше всего подождать, пока она заговорит первая. Если мы пробовали заговорить с ней, пока она не утихомирилась, ничего хорошего из этого не получалось. Папа сидел смирный, словно бродяга, ожидающий подачки.

Я уже кончал завтракать, когда она подошла к плите и стала перед папой, уперев руки в бедра и глядя на него сверху вниз.

— Ну, где же вы на этот раз пропадали, Моррис Страуп? — сказала она и, быстро подняв руку, откинула сбившиеся на лоб волосы.

— Да как тебе сказать, Марта,— начал папа, слегка уклоняясь в сторону, когда увидел, что она подняла руку.— Собственно говоря, особенно нигде...

— Уйти из дому и шататься бог весть где целую неделю — это, по-твоему, называется «нигде особенно»? А по-моему, не так. Где же ты был?

— Да что ты, Марта,— сказал он,— я тут неподалеку был.

— А где твой бездельник-петух? — спросила она.

— Да тут... в курятнике,— сказал он.

— Ну, попадись он только мне в руки,— сказала мама, топая ногой,— я ему шею сверну.

Папин бойцовый петух Профессор был чемпионом округа Мерривэзер, штат Джорджия. Он жил у нас уже с полгода, и когда папа первый раз принес его, то сказал, что петух такой умный, будто всем наукам учился. Поэтому папа и назвал его «Профессором». Если бы папа мог возить его на все петушиные бои, этот петух непременно стал бы чемпионом страны. Но у папы не хватало денег на железную дорогу, а своего автомобиля у нас не было, и поэтому он бывал только на тех состязаниях, куда мог добраться пешком. Вот почему мой старик так часто пропадал из дому. Иногда ему приходилось тратить несколько дней на то, чтобы добраться до места, потому что устроители состязаний и владельцы петухов, боясь шерифа, часто перебирались из одного конца округа в другой.

Папа ничего не ответил. Мы прекрасно знали, что заступаться за Профессора — значило подливать масла в огонь. Мама терпеть не могла этого петуха.

— Если вас это не слишком затруднит, Моррис Страуп,— сказала мама,— вы, может быть, сходите к миссис Тэйлор, взять у нее белье в стирку. Конечно, если вам не совестно тащить через весь город чужое грязное белье.

— Как тебе не стыдно, Марта! — сказал мой старик.— Ты же знаешь, что я всегда рад тебе помочь.

Она подошла к двери и посмотрела, не погас ли огонь под кипятильным баком.

— Вильям,— сказала она, повернувшись ко мне,— пойди и подкинь дров под кипятильник.

Я встал и пошел, как мне было велено. Когда я был уже в дверях, она снова обратилась к отцу:

— А когда вы увидите миссис Тэйлор, Моррис Страуп, можете рассказать ей, да и всем жителям Сикаморы, что я гну спину над чужим грязным бельем, а вы в это время слоняетесь по всему штату, обнявшись с вашим никудышным петухом.— Она еще раз смерила папу взглядом,— Так бы и свернула ему шею, да и тебе заодно.

— Да что ты, Марта...

— Одному богу известно, что стало бы со всеми нами, если бы не моя стирка,— сказала мама.— Ты ни одного дня толком не проработал за целые десять лет.

Папа встал и вышел во двор, где я подкладывал дрова под кипятильник. Он постоял, глядя на меня.

— Сынок,— сказал он вполголоса, чтобы мама его не услышала,— как бы мне раздобыть пригоршню кукурузы для Профессора?

Папа знал, что я и так все сделаю, и не стал дожидаться ответа. Он вышел в калитку и направился к дому миссис Тэйлор, квартала за три от нас. Когда мама ушла на кухню, я пробрался в курятник, достал из гнезда яйцо и спрятал в карман. Я прекрасно знал, чего от меня хочет папа, потому что он всегда посылал меня в бакалейную мастера Брауна, когда ему нужен был корм для петуха.

Я отнес яйцо в лавку и выменял его на пакетик кукурузы, как всегда делал папа, когда мы ходили вместе с ним. Мистер Браун сказал мне, что, по слухам, папа выиграл вчера три доллара на петушином бое в Нортонсвилле, так почему же мы вымениваем яйца на корм, вместо того чтобы расплатиться из тех денег, которые получил папа?

Я сказал, что ничего об этом не знаю, папа мне не говорил, что Профессор дрался в Нортонсвилле. Мистер Браун просил меня передать папе, что ему хотелось бы поглядеть на Профессора, когда состязание устроят где-нибудь недалеко от Сикаморы. Потом я пошел домой, пряча пакетик с зерном за пазухой, чтобы мама как-нибудь не заметила и не отняла.

Папа уже вернулся с бельем от миссис Тэйлор и пришел ко мне за курятник — поглядеть, принес ли я корм. От курятника до места, где мама стирала белье, было шагов полтораста, и ей нас не было видно. Но говорить громко мы не решались, чтобы она не услышала.

Папа присел на корточки, держа петуха на коленях, и стал обтирать его мокрой тряпкой. Он потерял в схватке много перьев, и вид у него был измученный. Правая нога у него была ободрана, шпора сломалась. Папа сказал, что он боялся, выдержит ли Профессор до конца со сломанной шпорой, но петух сам понял, что правой ногой ему ничего не сделать, и продолжал драться одной левой. Папа сказал, что это была самая жестокая схватка, с тех пор как Профессор выступает на арене, Теперь он решил дать петуху отдых, пока не заживет нога, потому что не хочет рисковать.

Папа заботливо обтирал петуха и позволил мне помогать, потом дал мне подержать Профессора. Первый раз позволил он мне притронуться к своему петуху, и я спросил, не возьмет ли он меня на следующее состязание. Папа сказал, что мне еще надо подрасти, теперь ждать осталось уж недолго.

— Мне от твоей мамы житья не будет, если я поведу тебя сейчас,— сказал он.— Да она с нами обоими бог знает что сделает.

Я держал Профессора на руках, и он сидел спокойно, как будто и уходить не собирался. Красивый петух, с огненным воротником и крыльями и тускло-желтой подкладкой. Гребень у него свисал на правую сторону, словно красная прядка. Я и не подозревал, что он такой маленький, Он был немногим больше курицы среднего роста, но, даже когда он сидел на руках спокойно, чувствовалось, сколько в нем силы и проворства. Папа сказал, что во всей Америке не найдешь второго такого петуха.

Я отдал его папе, и он велел мне натолочь кукурузы. Я достал плоскую железку и камень и стал толочь кукурузу, а папа сгребал ее в руку и с ладони кормил Профессора. Петух клевал, словно это было невесть какое лакомство, и требовал еще и еще. Я не успевал толочь кукурузу.

Пока мы сидели за курятником, мама была на дворе, стирала и парила белье. В этот день она стирала на миссис Тэйлор, и таких стирок у нее бывало по шесть-семь на неделе. Целыми днями она стирала, а гладила ночью.

Мы долго еще сидели там, любуясь Профессором. В тени за загородкой у него была нарыта кучка пыли, и он зарывался в нее, как в перину, и крыльями подбивал себе пыль под перья.