Георгий Караславов - Избранное. Том второй

Мать с грустью и мольбой смотрела на отца и сына.

— Да посидите вы дома! — жалобно сказала она. — Где вас носит в такое время?

— Время самое подходящее, — твердо ответил Димитр.

— Почему, сынок?

— Потому что завтра, когда придут братушки, каждая бабка сумеет выйти им навстречу! — полушутя, полусерьезно ответил Димитр.

— Берегитесь, сынок! — с тревогой и заботой сказал отец. — Лихие времена настали, болгарина и за человека не считают.

— Кто не ведет себя как человек, того и не считают! — заметил Димитр и пошел к колодцу умываться.

Старики переглянулись. Сыновья не были ни маленькими, ни глупыми, ни темными, чтобы учить их уму-разуму. И все же они вели себя как дети, по-детски играя с огнем, охватывающим все вокруг.

Гочо проснулся поздно. Беззаботно и неторопливо он прошел по двору, вытащил ведро воды из колодца, поплескал на лицо, фыркая, как мальчишка, и пошел в среднюю комнату утираться. У очага сидела мать и готовила обед. Она обернулась к нему, хотела что-то сказать, но промолчала.

Из соседней комнаты выглянул Димитр и, увидев брата, вышел к нему. Братья многозначительно переглянулись. Мать с утра заметила, что Димитр чем-то встревожен, и украдкой поглядывала на него. С каждым часом он становился все беспокойней и нетерпеливей. Уж не собрался ли опять идти куда-то?

— Я выскочу ненадолго, — с намеком сказал он, обращаясь к Гочо.

Тот одобрительно кивнул.

— Куда еще? — с беспокойством повернулась мать.

— Скоро вернусь, — заверил ее Димитр и вышел.

Он думал, что ночью произошла катастрофа у моста через овраг, что она вызвала панику среди турок и весть о ней разнеслась по селу и что кто-нибудь из соседей подойдет к ограде, чтобы похвастаться новостью. Но солнце уже припекало, односельчане давно возились в своих дворах, по улицам бегали ребятишки, а никаких разговоров не было, и это встревожило Димитра. Не стерпев, он пошел дальше, чтобы узнать, что же произошло.

Перед корчмой Ставраки было заметное оживление. Димитр обрадовался и, приободрившись, с беспечным видом подошел ближе. На шоссе спешились кавалеристы. Из корчмы вышел в окружении офицеров миралай [6] Полковник (тур.) . , щеголеватый и надутый, как павлин, что-то скомандовал и хлопнул в ладоши. Ему тотчас подвели вороного жеребца, который кусал удила, отрывисто бил копытом и играючи пятился назад, словно желая показать всем свою силу и высокий чин наездника. Двое солдат помогли полковнику ступить в стремя, и он, еще подвижный и не старый, резко оттолкнулся и вскочил на мягкое седло. Ставраки, в синем фартуке, в алой феске набекрень, отвесил три глубоких поклона и, лишь когда конница в клубах пыли исчезла на шоссе, вернулся в корчму. За ним вошел и мюлязим, явно довольный, что удалось благополучно спровадить высокое начальство. Димитр постоял, потоптался на месте, бесцельно глянул вниз по шоссе и собрался было идти домой, когда из корчмы показался Запрянко Тамахкерин, который до недавнего времени прислуживал у Ставраки. Он был зол и еще ругался вполголоса.

— На кого это ты рассердился? — подмигнул ему Димитр. — На турецкого пашу? — И он кивнул головой в сторону шоссе.

— Рассердился на этого грека, — ответил со злостью Запрянко. — Работал, батрачил на него, выгребал мусор, а когда пришлось платить, обсчитал на полтораста грошей. Негодяй! Пусть бы прислуживала его рыжая шлюха, меня-то зачем нанимал?

— А разве она здесь? — спросил Димитр, поняв, что речь идет о корчмарке.

— В Станимаке. И сыновья там. Там, видите ли, прохладнее, — Запрянко сплюнул в густую пыль и отвернулся. — Рассчитаюсь я с ним, он у меня дождется.

— А что ты ему сделаешь? — с напускной шутливостью спросил Димитр. — Видишь, какое начальство у него останавливается.

— Начальство! — глядя исподлобья на сапожника, Запрянко язвительно процедил: — Посмотрим, долго ли им еще начальствовать… — Он тут же спохватился, что сказал лишнее, шмыгнул носом и небрежно спросил: — Ты давно здесь?

— Дня два.

— Что слышно в Чирпан-городе?

— То же, что и тут.

— Чирпанцы — комиты, — Запрянко с нажимом сказал это слово. — Но здешние, пожалуй, утрут им нос.

— Как это?

— А ты не знаешь? — Запрянко сделал большие глаза.

— Чего не знаю?

— Между Муранли и нашим селом ночью повредили линию.

— Да что ты! — воскликнул, вздрогнув, Димитр. — Ну?

— Еще бы немного и паровоз свалился бы в овраг. Машинист ехал медленно и увидел, что один рельс вынут. Но пока остановился…

— Что пока остановился? — Димитр с силой схватил Запрянко за локоть.

— Паровоз сошел с рельсов. Только и всего. Сейчас пробуют поставить его на место.

— Поставить на рельсы? — Димитр смотрел на него как оглушенный. — А вагоны?

— О вагонах ничего не могу сказать. Вроде что-то и там сломалось.

«Странно!» — сказал про себя Димитр и, попрощавшись с парнем, пошел домой.

Турецкие власти были неповоротливы и медлительны, но попытка пустить под откос целый поезд и остановить движение на линии заставила их встряхнуться. Димитр знал это и долго обдумывал, как действовать, если их будут разыскивать и попытаются задержать. Пусть даже турки махнут рукой на аварию, владельцы железной дороги не оставят дело без последствий. Движение останавливается, компания терпит убытки.

Прошло несколько дней. Казалось, что все затихло, забылось. Линию починили, движение возобновилось. Через неделю на станции Хаджиелес сошел с поезда пожилой господин в европейской одежде, моложавый и стройный; кожа у него была гладкая и розовая, как у ошпаренного, очищенного от щетины поросенка. Правильные, даже красивые черты его лица немного портил только давний шрам на щеке. Он говорил по-турецки, но по его частым обращениям к трем туркам, которые сопровождали его, было видно, что ему легче говорить по-немецки. Старший из турок держался важно и высокомерно. Другие двое были помоложе, один — тонкий и длинный как жердь, а другой — толстенький и подвижный, как мячик. Они вошли в комнату начальника станции, который, даже не глянув на троих турок, чинно вытянулся перед господином в европейской одежде. Ясно было, что этот господин — воротила из железнодорожной компании.

— Милости прошу, господин Хорн, — сказал начальник станции по-немецки, не обращая внимания на остальных. Лишь когда господин Хорн сел, он пригласил и турок. Затем начальник молча поклонился и, тихо прикрыв за собой дверь, пошел распорядиться по перрону.

Гости сразу оживленно заговорили о повреждении на линии. Кто это сделал? Откуда он? Скорее всего, из соседних сел — следы надо искать прежде всего в Хаджиелесе, в Дервент Энимахле, в Папазлие. Хорн намекнул, что злоумышленники могут оказаться и из более далеких мест. Быть может, это работа членов революционных комитетов? Господин Хорн слышал, что таких комитетов в окрестных селах нет. Зато они есть в Чирпане, в Хаскове, в Пловдиве. Прежде всего, заявил он, надо проверить, не переселились ли какие-либо болгары из вышеуказанных городов в окрестные села. Надо проверить также, что за учителя в этих селах, чем они занимались раньше, с кем они дружат.