Нам Као - Избранное

Она думала о сыне, завидуя легкой его доле, когда ноги привели ее к переулку госпожи Тху; здесь она и присела отдохнуть напоследок. У входа в переулок высилось огромное дерево шунг. Старуха прислонилась спиной к его стволу. Отсюда до дома госпожи Тху надо было еще пройти двое ворот. Если крикнуть погромче, может, в доме и услышат. Да только где взять силы? Голоса у нее не хватит. Как ни тужься, его еле слышно. И собаки у богачей злющие. А у госпожи Тху целых три здоровенных откормленных пса. Когда их холостили, под кожу насовали толченого стекла. Раны-то зажили, но внутри остались стекляшки, без конца причинявшие им боль. Такая уж выпала им мука. Они маялись, злились, ярились и, завидя чужих людей, тотчас кидались на них, норовя вцепиться в ноги и, выдрав клок мяса, потешить свою злость. О небо! Псы госпожи Тху — сущие чудовища. Старуха, как вспомнит про них, сразу пугается до смерти. В тот раз, когда она привела сюда байстрючку, из дома госпожи Тху вышла их встретить служанка с огромной палкой. Но псы примчались со всех ног. Они метались вокруг старухи, разъяренные видом ее драного платья. И каждый, ощетинясь и выгнув спину, разевал черную пасть, откуда торчали, поблескивая, белые острые клыки. Натыкаясь на палку служанки, они еще пуще злились, метались и прыгали. Они грызли изгородь, пытаясь перескочить через нее и напасть на людей сзади. Псы так раскачали изгородь, словно задумали обрушить ее на ненавистных пришельцев… У старухи с девчонкой от страха отнялись руки-ноги. Внучка прижалась к бабке, бабка к служанке. А та знай орудовала палкой: то справа ударит, то слева, спереди стукнет, потом сзади; и кричала да ругалась по-страшному. И все же один пес умудрился пролезть под палкой и чуть не вцепился старухе в ногу. Благо успел лишь ткнуться мордой в тощую ее икру. Да тут со страху помрешь!.. Разве посмеешь кого окликнуть? У псов-то ушки на макушке и лапы скорые. Что, если накинутся все трое! Старуха решила пока посидеть, дождаться удобного случая. А ну как байстрючка с малышом придет поиграть в переулок… Или кто из домашних выйдет по делам… А не то мужчина покрепче явится к госпоже Тху, и старуха войдет вместе с ним… Вот она и сидела, перебирая в уме эти счастливые возможности. Об одном лишь она не подумала: что, если сама хозяйка выйдет из дому или будет откуда-нибудь возвращаться восвояси? Так и случилось — госпожа Тху шествовала домой с базара. Приметив старуху еще издалека, она приняла ее за нищенку и насупилась:

— Кто там еще? Чего расселась? Собаки набросятся, выпустят кишки! Ишь какая отчаянная.

Старуха обернулась и заулыбалась:

— Вы, госпожа, никак, с базара?

Госпожа Тху выпучила свои красные глазищи и уставилась на старуху. Наконец она признала в ней бабку байстрючки. Тотчас госпожа Тху наклонила голову в раздумье. Что надобно здесь этой старухе? Деньги небось будет клянчить? А старуха, закряхтев, уперлась руками в колени, с трудом разогнулась и встала.

— Куда это вы собрались? — спросила госпожа.

Старуха опять заохала прежде, чем ответить. (Она охала, начиная разговор, точь-в-точь как иные вздыхают. Такая была у нее привычка.)

— Я, госпожа, пришла навестить внучку. Уж очень давно не была она дома, вот я и соскучилась.

— Ах ты, боже мой! Раскисла, как мокрая крыса! Девчонка должна работать, некогда ей разгуливать с вами. Этак и рису не наберешься, чтоб кормить ее после прогулок. Хотите миловаться с ней, забирайте сразу домой; сами кормите ее и любуйтесь друг дружкой хоть год, а надоест — присылайте обратно. Я ее не держу. Думаете небось, я с ее трудов разжилась, разбогатела?

Госпожа Тху этой грозной речью решила заткнуть старухе рот, чтоб та не смела попрошайничать. И старуха, ошеломленная ее словами, вконец растерялась. Она понурилась, как воровка, застигнутая стражей у чужих снопов. А госпожа Тху покудахтала, прочищая горло, задрала голову к небу и сказала:

— Придумают же — гулянки! Помню, привели девчонку — хуже дохлого червяка, грязную, драную; вроде тогда никто не рвался с ней погулять! Теперь отъелась на моих харчах, стала хоть на человека похожа, и нате вам! Вообразили: тут завелось бесценное сокровище! И я вцеплюсь в нее обеими руками!.. О господи! Да кому она здесь нужна? Хотите взять ее и отдать в другую семью? Милости просим. Думаете, заплачем? Только деньги верните!..

Старуха заплакала. Вот горе-то, да у нее и в мыслях ничего подобного не было.

— Ах, госпожа, — заговорила она плаксивым голосом, — за что ж вы меня обижаете? Небеса попустили мне дожить до преклонных лет, неужто я стану теперь кого-то обманывать. Господь свидетель: если хотела я забрать внучку да отдать другим людям, пусть убьет меня на месте! Прошу вас только, позвольте увидеться с девочкой, побыть с ней хоть немного. Я ведь скоро умру; может, последний раз…

— Некогда ей прохлаждаться с вами. Никаких гулянок! А вы, коль уж пришли, заходите; так и быть, покормлю вас. Да чтоб в другой раз без этих обезьяньих нежностей! Я в моем доме такого не потерплю. У меня у самой сын в Ханое учится, что же, прикажете ездить к нему гулять да попусту время тратить!.. Надо же — гулянки!..

И она укоризненно причмокнула губами…

Внучка, увидев старуху, обрадовалась, засуетилась. Она смеялась и плакала, не зная, как быть. Но колючий взгляд госпожи Тху словно обдал ее сердце холодной водой. Девочка застеснялась и сникла. Она не смела больше обнять бабушку. Опустив голову, она спросила тихонько:

— Вы зачем пришли, бабушка?

— Да вот пришла просить госпожу, не накормит ли меня обедом. Уж больно я голодна!

Эти правдивейшие слова старуха произнесла шутливым голосом. Как говорится, в каждой шутке — половина правда. Но сейчас, пожалуй, тон не скрывал, а раскрывал смысл. Девчонка — на руках у нее был младенец — вывела старуху в боковую комнатку, подальше от чужих глаз…

— Бабушка, зачем вы пришли?

— Сказано ведь, пришла поесть, и все тут!

Девочка снова не поверила. Но больше об этом не спрашивала. Она просто глядела на бабушку…

— Как вы плохо выглядите, бабушка! Отчего вы так похудели?

— Все от голода, внученька. Не от чего больше.

— А вы теперь у кого живете?

— Да ни у кого не живу.

— Значит, снова ходите торговать?

— Откуда у меня деньги на торговлю? Да и будь я при деньгах, все одно — сил не осталось. Очень уж я ослабла.

— Что ж вы тогда едите?

— Все больше голодаю, есть-то ведь нечего!

Тут разговор их оборвал пронзительный голос хозяйки.

— Куда она подевалась с ребенком? — вопрошала госпожа Тху.

Это значило: она вот-вот позовет девочку. И та, опустив малыша на землю, сказала:

— Бабушка, подержите его, пожалуйста.

Потом она сняла безрукавку и достала маленькую сумочку. В сумке звякнули медяки. Она отсчитала два су и протянула старухе…