Эрнест Хемингуэй - Полное собрание рассказов

– С чего ты взял, что я собираюсь поднимать твой дух?

– Вид у тебя такой.

– Я просто хотел узнать, не нужна ли тебе девушка, вместо того чтобы вести жалобные разговоры о смерти.

– Нет, девушки мне сегодня не нужны, а жалобные разговоры я буду вести сколько хочу, пока это никому не мешает. Или тебе мешает?

– Пошли, примешь ванну, – настаивал я. – И можешь вести настолько жалобные разговоры, насколько тебе хочется.

– Как ты думаешь, кто был тот коротышка, который разглагольствовал так, будто слишком много знает?

– Понятия не имею, – пожал плечами я. – Но постараюсь выяснить.

– Он на меня тоску нагнал, – пожаловался Эл. – Ладно, пошли.

Пожилой лысый официант отпер дверь и выпустил нас на улицу.

– Как там наступление, товарищи? – спросил он уже на пороге.

– Все нормально, товарищ, – ответил Эл. – Все хорошо.

– Слава богу, – произнес официант. – Мой сын воюет в Сто сорок пятой бригаде. Вы с ней не сталкивались?

– Я танкист, – объяснил Эл. – А этот товарищ снимает кино. Ты не бывал в Сто сорок пятой? – обратился он ко мне.

– Нет.

– Они на Эстремадурской дороге, – сообщил пожилой официант. – Мой мальчик – политический комиссар пулеметной роты. Это мой младший. Ему двадцать лет.

– А вы в какой партии состоите, товарищ? – поинтересовался Эл.

– Ни в какой, – сказал официант. – А мой сын – коммунист.

– Я тоже, – кивнул Эл. – Наступление, товарищ, еще не достигло решающей стадии. Оно идет очень трудно. У фашистов очень сильные позиции. Вы, здесь, в тылу, должны держаться так же стойко, как мы там, на фронте. Возможно, нам не удастся взять их позиции сейчас, но мы уже доказали, что имеем армию, способную наступать, и увидите: она себя еще покажет.

– А на Эстремадурской дороге, – спросил пожилой официант, все еще придерживая дверь, – очень опасно?

– Нет, – покачал головой Эл. – Там сейчас спокойно. Вам незачем волноваться за вашего сына.

– Благослови вас господь, – вздохнул официант. – Спаси и сохрани.

Когда мы очутились на темной улице, Эл сказал:

– Господи Иисусе, какая политическая каша у него в голове.

– Он хороший человек, – заметил я. – Я давно его знаю.

– Да, вроде хороший, – согласился Эл. – Но политически подковаться ему необходимо.

Мой номер во «Флориде» был набит битком. Играл патефон, в воздухе висел дым, на полу играли в кости. Поток желающих помыться товарищей не иссякал, и в комнате пахло дымом, мылом, нестираной одеждой и паром из ванной комнаты.

Испанка по имени Манолита, очень аккуратно и скромно, хотя и не без претензии на французский шик одетая, веселая, обладающая большим чувством достоинства и холодным взглядом, сидела на кровати и разговаривала с английским журналистом. Если не считать патефона, было не слишком шумно.

– Это ведь ваша комната, если не ошибаюсь? – спросил английский журналист.

– Она зарегистрирована на мое имя, – ответил я. – Иногда я в ней сплю.

– А виски чей? – уточнил он.

– Мой, – сказала Манолита. – Одну бутылку они уже выпили, я принесла другую.

– Молодец, дочка, – похвалил я. – За мной три.

– Две, – поправила она. – Та была в подарок.

На столе рядом с моей пишущей машинкой стояла огромная, наполовину открытая банка консервированной ветчины, розовой, с белой каемкой сала; время от времени кто-то подходил, отрезал ломтик перочинным ножом и возвращался к игре. Я тоже отрезал.

– Ты следующий в ванную, – сообщил я Элу, который разглядывал комнату.

– Здесь симпатично, – заметил он. – Откуда ветчина?

– Мы ее купили у интенданта одной бригады, – пояснила Манолита. – Смотрите, какая она нежная.

– Кто это – мы?

– Мы с ним. – Она кивнула в сторону английского корреспондента. – Правда, он милый?

– Манолита очень любезна, – улыбнулся англичанин. – Надеюсь, мы вас не стесняем?

– Ничуть, – сказал я. – Возможно, позднее мне захочется поспать, но это будет еще не скоро.

– Мы можем перейти в мой номер, – предложила Манолита. – Вы ведь не сердитесь, Генри?

– Конечно, нет, – удивился я. – А кто эти товарищи, которые бросают кости?

– Не знаю, – ответила Манолита. – Они пришли мыться, а потом остались поиграть в кости. Все были очень милы. Вы уже знаете мою плохую новость?

– Нет.

– Это ужасно. Помните моего жениха, который служил в полиции и поехал в Барселону?

– Да, конечно.

Эл вошел в ванную.

– Ну так вот, его убили в случайной перестрелке, а он так и не выправил мне документы, хотя обещал, и сегодня я слышала, что меня собираются арестовать, а у меня в полиции нет никого, к кому я могла бы обратиться за помощью.

– За что арестовать?

– За то, что у меня нет документов; они говорят, что я все время трусь среди вас и среди людей из бригад, поэтому я, наверное, шпионка. Если бы мой жених не подставился под пулю, все было бы в порядке. Вы мне поможете?

– Конечно, – согласился я. – Ничего с вами не случится, если вы ни в чем не виноваты.

– Может, мне лучше остаться с вами – для верности?

– Чтобы я тоже влип, если за вами что-то числится?

– Значит, мне нельзя остаться у вас?

– Нет. Начнутся неприятности – позвоните мне. Я никогда не слышал, чтобы вы кому-нибудь задавали вопросы, касающиеся военных действий. Думаю, вы чисты.

– Я действительно чиста, – подтвердила она и добавила, отвернувшись от англичанина и склонившись к моему уху: – Как вы думаете, а с ним мне можно остаться? Он-то в порядке?

– Откуда мне знать? – пожал плечами я. – Я его первый раз вижу.

– Все-таки вы сердитесь, – заметила она. – Давайте не станем сейчас об этом думать, а лучше пойдем обедать, и пусть всем будет хорошо.

Я подошел к игравшим.

– Вы пойдете обедать?

– Нет, товарищ, – не поднимая головы, ответил тот, который как раз бросал кости. – Хотите сыграть?

– Я хочу есть.

– Мы вас тут дождемся, – сказал другой игрок. – Ну, давай, бросай, я ставлю.

– Разживетесь деньжатами – тащите их сюда, сыграем.

Кроме Манолиты, в комнате находился еще один знакомый мне человек. Он служил в Двадцатой бригаде, и это он заводил патефон. Это был венгр, но грустный венгр, не из тех, что вечно веселятся.

– Salud camarade, – произнес он. – Это летчики, которые служат здесь по контракту. Наемники… Зарабатывают по тысяче долларов в неделю. Они воевали на Теруэльском фронте, теперь прибыли сюда.

– А в мой номер как они попали?

– Один из них вас знает. Но сейчас ему пришлось уехать на аэродром. За ним прислали машину, когда игра уже началась.

– Рад, что вы заглянули, – улыбнулся я. – Приходите в любое время и чувствуйте себя как дома.

– Я пришел послушать новые пластинки, – сообщил он. – Вам не мешает?

– Нет. Все хорошо. Выпейте.

– Я лучше съем кусочек ветчины, – сказал он.