Эрнест Хемингуэй - Полное собрание рассказов

Я увидел в окно двух мужчин, поднимающихся по ступенькам крыльца. Отворилась дверь, и они вошли. Один из них был бородатый крестьянин в сапогах, другой – церковный сторож. Они сели за столик у окна. Вошла служанка и остановилась у их столика. Крестьянин, казалось, не замечал ее. Он сидел, положив руки на стол. Он был в старой солдатской куртке, с заплатами на локтях.

– Что будем пить? – спросил сторож. Крестьянин не ответил, будто и не слышал.

– Что ты хочешь?

– Шнапс, – сказал крестьянин.

– И четверть литра красного, – сказал сторож служанке.

Служанка принесла заказанное, и крестьянин выпил свой шнапс. Он смотрел в окно. Сторож следил за ним. Джон не поднимал головы. Он спал.

Вошел хозяин и направился к их столику. Он сказал что-то на местном диалекте, и сторож ответил ему. Крестьянин по-прежнему смотрел в окно. Хозяин вышел из комнаты. Крестьянин встал. Он вынул из кожаного бумажника кредитку в десять тысяч крон и развернул ее. Подошла служанка.

– За все? – спросила она.

– За все, – сказал крестьянин.

– За вино я сам заплачу, – сказал сторож.

– За все, – повторил крестьянин, обращаясь к служанке.

Она сунула руку в карман передника, вытащила полную горсть монет и отсчитала сдачу. Крестьянин вышел. Как только за ним закрылась дверь, хозяин вернулся в комнату и заговорил со сторожем. Потом сел за его столик. Они говорили на диалекте. Сторож посмеивался. Хозяин брезгливо морщился. Сторож встал из-за стола. Он был маленького роста, с усами. Он высунулся в окно и посмотрел на дорогу.

– Вон он идет, – сказал он.

– В «Эдельвейс»?

– Да.

Они еще поговорили, а потом хозяин подошел к нашему столику. Хозяин был высокого роста, уже старик. Он посмотрел на спящего Джона.

– Он, видно, устал.

– Да, мы рано поднялись.

– Обедать скоро будете?

– Хоть сейчас, – сказал я. – Что у вас есть?

– Все что угодно. Вам сейчас принесут карточку.

Служанка принесла меню. Джон проснулся. Меню было написано чернилами на карточке, и карточка вставлена в деревянную рамку.

– Вот тебе Speisekarte, – сказал я Джону. Джон взглянул на меню. Он был еще сонный.

– Не выпьете ли вы с нами? – спросил я хозяина. Он подсел к нам.

– Скоты эти крестьяне, – сказал хозяин.

– Мы уже видели этого на похоронах, когда входили в город.

– Он жену хоронил.

– Вот что!

– Скотина. Все эти крестьяне скоты.

– Почему скоты?

– Просто не верится. Просто не верится, какая с ним вышла история.

– Расскажите.

– Просто не верится. – Хозяин повернулся к сторожу. – Франц, поди-ка сюда.

Сторож подошел, захватив бутылочку вина и стакан.

– Молодые люди только что вернулись из Висбаде-нерхютте, – сказал хозяин.

Мы поздоровались.

– Что вы будете пить?

– Ничего. – Франц отрицательно повел пальцем.

– Еще четверть литра?

– Пожалуй.

– Вы понимаете диалект? – спросил хозяин.

– Нет.

– А в чем дело? – спросил Джон.

– Он сейчас расскажет нам про того крестьянина, который засыпал могилу, когда мы входили в город.

– Я все равно ничего не пойму, – сказал Джон. – Они говорят слишком быстро.

– Он приехал сегодня хоронить жену, – сказал хозяин. – Она умерла в ноябре.

– В декабре, – поправил сторож.

– Это все равно. Так, значит, она умерла в декабре, и он дал знать в общину.

– Восемнадцатого декабря, – сказал сторож.

– Но он не мог привезти ее и похоронить, пока не стаял снег.

– Он живет по ту сторону Пазнауна, – сказал сторож, – но он нашего прихода.

– Он никак не мог привезти ее? – спросил я.

– Нет, не мог. Пока не сойдет снег, оттуда, где он живет, можно добраться только на лыжах. Так вот сегодня он привез ее, чтобы похоронить, а пастор, когда посмотрел на ее лицо, хоронить не захотел. Дальше ты рассказывай, – сказал он сторожу, – только говори не по-своему, а так, чтобы все поняли.

– Очень смешно вышло с пастором, – сказал сторож. – В удостоверении о смерти было сказано, что она умерла от сердечной болезни. Мы все знали, что у нее больное сердце. Иногда ей делалось дурно в церкви. Последнее время она совсем не приходила. Не могла подниматься в гору. Когда пастор, откинув одеяло, открыл ее лицо, он спросил Олза:

– Она очень страдала?

– Нет, – сказал Олз. – Я пришел домой и вижу – она лежит поперек кровати мертвая.

Пастор еще раз посмотрел на нее. Что-то, видно, ему не нравилось.

– Отчего у нее сделалось такое лицо?

– Не знаю, – сказал Олз.

– А ты подумай, может быть, вспомнишь, – сказал пастор и опустил одеяло. Олз ничего не ответил. Пастор смотрел на него. Олз смотрел на пастора.

– Вы хотите знать?

– Я должен знать, – сказал пастор.

– Вот тут-то и начинается самое интересное, – сказал хозяин. – Слушайте. Рассказывай, Франц.

– Так вот, – сказал Олз, – она умерла, я известил общину и убрал ее в сарай на сложенные дрова. Потом мне эти дрова понадобились, а она уже совсем закоченела, и я прислонил ее к стене. Рот у нее был открыт, и, когда я вечером приходил в сарай пилить дрова, я вешал на нее фонарь.

– Зачем ты это делал? – спросил пастор.

– Не знаю, – ответил Олз.

– И часто ты это делал?

– Каждый раз, когда вечером работал в сарае.

– Ты поступил очень дурно, – сказал пастор. – Ты любил свою жену?

– О да, любил, – сказал Олз. – Я очень любил ее.

– Вы все поняли? – спросил хозяин. – Вы все поняли про его жену?

– Почти.

– А как насчет обеда? – спросил Джон.

– Заказывай, – сказал я. – Вы думаете, это правда? – спросил я хозяина.

– Конечно, правда, – сказал он. – Скоты эти крестьяне.

– А куда он пошел?

– Он пошел в другой трактир, в «Эдельвейс».

– Он не захотел пить со мной, – сказал Франц.

– Он не хотел пить у меня, потому что Франц узнал про историю с его женой, – сказал хозяин.

– Послушай, – сказал Джон, – а как насчет обеда?

– Давай, – сказал я.

Уильям Кэмбелл участвовал в гонке преследования вместе с эстрадной труппой, взяв старт от самого Питсбурга. В гонке преследования – в велосипедной гонке – гонщики стартуют один за другим через равные интервалы. Идут они очень быстро, потому что дистанция обычно дается короткая, и если кто замедлит ход, другие гонщики, не сбавившие темпа, наверстывают время, которое разделяло их на старте. Как только задний поравняется с впередиидущим и обойдет его, тот выбывает из состязания, слезает с машины и покидает шоссе. Если обгона нет, победителем считается гонщик, больше всех увеличивший разрыв на дистанции. Когда в соревновании участвуют только двое, обгон происходит чаще всего не дальше чем на шестой миле. Эстрадная труппа догнала Уильяма Кэмбелла в Канзас-Сити.

Уильям Кэмбелл рассчитывал идти хоть немного впереди эстрадной труппы до самого побережья Тихого океана. Пока он упреждал эстрадную труппу в качестве устроителя, ему платили жалованье. Когда эстрадная труппа догнала его, он лежал в постели. Он лежал в постели, когда директор труппы вошел к нему в номер, а после того, как директор ушел, Уильям Кэмбелл решил, что теперь вставать совершенно незачем. В Канзас-Сити было холодно, и он не спешил выходить на улицу. Канзас-Сити ему не понравился. Он сунул руку под кровать за бутылкой и выпил. От виски в желудке утихало. Директор эстрадной труппы, мистер Тернер, выпить отказался.