Лайош Надь - Избранное

— Бросьте ваши шуточки. Продавать женщин! Кому, зачем? Странно. — И, желая перевести разговор на другое, сказал: — Не представляю, какой доход может давать такое поместье? Весь этот Берлогвар целиком, как он есть?

— Думаю, около ста двадцати тысяч крон.

— Гм. Десять тысяч в месяц.

— Да.

— Гм.

— Смогли бы вы, господин учитель, потратить такие денежки, а?

Граф Андраш Берлогвари с женой и сыном обедал в соседней усадьбе З. у своего двоюродного брата Тамаша Берлогвари. Там без особого повода собралось довольно большое общество. Принадлежавшие к нему люди съезжались на обеды и ужины просто потому, что любили поесть. И дома и в гостях ели они изысканные кушанья, пили изысканные вина, еда была для них одним из главных удовольствий.

К обеду собралось четырнадцать человек, семья графа Тамаша Берлогвари и десять гостей, почти все аристократы с графскими и баронскими титулами. Был приглашен также один военный, начальник гарнизона соседнего городка, полковник и тоже граф — Либедински. От людей незнатных графы Берлогвари предпочитали держаться на расстоянии. С соседними неродовитыми помещиками водили лишь знакомство, не дружбу, к себе никогда их не звали и им визитов не наносили. Особенно гнушалась простыми людьми жена Тамаша Берлогвари графиня Янка. Когда ближайшее поместье Кёвеш купил один помещик и поселился там, он, делая визиты соседям, приехал и к Тамашу Берлогвари. Графиня вместе с дочерью тотчас уехала кататься в экипаже; только мужчины, граф Тамаш и его сын Петер, остались дома, получив строгое указание холодно принять и поскорей выпроводить гостя. Если заболевал кто-нибудь из близких, графиня Янка даже врача не пускала к себе в дом, поскольку он «из простых». «Я не перенесу этого, не перенесу!» — твердила она и, топая ногами, на настоятельные просьбы мужа и детей отвечала отказом. «Скорей умру», — говорила она. Если же обстоятельства заставляли ее саму обратиться к врачу, то она ехала в столицу и там выбирала себе доктора не по его знаниям и авторитету, а по титулу, — какого-нибудь графа или барона. Доктор должен был быть потомственным аристократом; какой-либо Корани, Мюллер или Херцель ей не подходили.

Обед начался в час дня. Андраш Берлогвари с семьей приехал довольно рано, в начале первого. Он был в близком родстве с хозяевами и мог позволить себе явиться пораньше. Перед обедом все собирались обычно в курительной комнате рядом со столовой. Гостей принимали хозяин дома и его сын. Между кузенами Берлогвари наблюдалось некоторое сходство. Но у графа Андраша был орлиный нос, седоватые усы по венгерской моде, налитые кровью глаза навыкате; если бы не барственная осанка и манеры, то по кирпично-красному лицу его можно было бы принять за обыкновенного пештского или венского извозчика. А у графа Тамаша был нос картошкой, бакенбарды, постоянно мигающие глаза; он явно подчеркивал свое сходство с императором Францем-Иосифом.

Сын графа Тамаша, Петер, аристократ со всеми признаками вырождения, просился на карикатуру какого-нибудь юмористического журнала; без всякого искажения его портрет могли бы напечатать, например, в «Симплициссимусе». Бледный, лысая голова яйцом, тонкие губы, картавость. Старшие Берлогвари, Тамаш и Андраш, были высокие, узкоплечие, сухощавые; граф Андраш держался чопорно, прямо, граф Тамаш немного сутулился. Манеры графа Андраша, прямолинейные, чопорные, хотя и учтивые, напоминали его осанку; граф Тамаш отличался мягкими, вкрадчивыми, наигранными манерами.

Графиня Янка, с аристократического лица которой не сходило кислое выражение, с презрением и отвращением постоянно принюхивалась к разным запахам, втягивая воздух своим длинным носом с горбинкой. Она любила изысканную речь. Говорила, цедя сквозь зубы, брюзгливым, укоризненным, требовательным тоном. Ее дочь Ольга походила на мать, хотя в ней еще чувствовалась милая детская непосредственность.

Среди гостей была еще одна дама, вдова, госпожа Ферраи, просто Ферраи, не больше, и приглашение на обед к графу Тамашу Берлогвари она получила, по-видимому, потому, что ее покойный муж, Фидель Ферраи, был необыкновенно богатым человеком, богаче любого из графов Берлогвари, а она унаследовала все его состояние.

Перед обедом гости посидели в курительной, некоторые выпили вермута; в час поднялись, чтобы перейти в столовую. Мужчины взяли под руку дам; хозяйку дома повел полковник Либедински, госпожу Ферраи — барон Бюхльмайер, Ольгу — молодой Андраш, графиню Берлогвари — граф Тамаш Берлогвари. Мужчин оказалось больше, чем женщин. Оставшиеся без пары мужчины одиноко завершали шествие. Все сели за обеденный стол, на самое почетное место супруга Тамаша Берлогвари, справа и слева от нее в зависимости от ранга и возраста расселись гости и хозяева. Молодой граф Андраш занял место между Петером и Ольгой Берлогвари. Стол был сплошь заставлен посудой, бокалами и серебряными приборами. Возле каждого куверта стояло несколько бокалов, больших и маленьких, предназначенных для разных вин. Подали суп. Толкнув Андраша в бок, Ольга указала на свою мать, которая обычно нюхала суп, и, почувствовав даже приятный запах, морщилась, будто испытывая к еде отвращение; лишь постепенно разглаживалось ее нервное лицо, и тогда, точно смирившись с судьбой, начинала она есть. Петер, тоже наблюдавшим за матерью, шепнул:

— Хорошо бы что-нибудь влить ей в суп.

— Ах ты, бесстыдник! О какой-нибудь гадости подумал?

— Нет. Капнуть, например, чуть-чуть духов. Но как это сделать? Вот в чем загвоздка.

— Тогда всем пришлось бы есть бульон с духами. И тебе тоже. Мы не смогли бы: очень невкусно.

— Я и ломаю голову, как влить только в мамину тарелку несколько капель ну хотя бы ландышевых духов.

— Ты, Петер, чудовище, — засмеялся Андраш.

— Да я лишь предлагаю такой план, необязательно его приводить в исполнение. Но вышла бы неплохая шутка, не так ли?

— Я мог бы изобрести шутку получше, — прошептал Андраш.

— И ты, Андраш, собираешься потешаться над моей мамой? — укоризненно проговорила Ольга.

— Нет, вовсе нет. Меня занимает мысль, что было бы, если бы в стул полковнику Либедински воткнуть иголку.

— Как что было бы? И что тут остроумного?

Трое молодых людей не спускали глаз с полковника Либедински, который важно, неторопливо ел суп и говорил скрипучим голосом:

— Да, в победе русских сомневаться не приходится. — Проглотив ложку супа, он продолжал: — Только профаны верят в силу японцев. Все предыдущие события — лишь первый незначительный успех. — Опять ложка супа и продолжение: — Причина этой ситуации в том, что японцы близко от дома, а русские страшно далеко. Вот и все.

— Вот, сейчас, когда он пошевельнулся, — пробормотал Андраш, — в него вонзилась бы иголка!