Мария Камминз - Фонарщик

— Не бойся; я знаю, что ты меня любишь и не променяешь ни на кого. Ты считаешь себя обязанной помочь миссис Салливан; я это прекрасно понимаю. Но мне не хотелось бы, чтобы ты устраивалась на работу к мистеру Уилсону. Поживи у миссис Салливан, помоги ей; а когда придет время нашего отъезда, твои услуги, может быть, будут уже и не нужны. Тогда ты могла бы поехать с нами на юг, это было бы очень полезно для тебя.

— Но ведь это немыслимо, дорогая Эмилия! Я не могу жить за счет миссис Салливан. Ведь настоящей сиделкой все же я не буду, да миссис Салливан и не согласится, чтоб я исполняла все обязанности сиделки. Значит, делать все то, что я когда-то делала для дяди Тру, я не буду. И я только тогда смогу жить с ней, если получу место у мистера Уилсона.

— Конечно, для миссис Салливан лучше, если ты будешь с ней.

— Я надеюсь, что принесу ей больше пользы, чем кто-либо другой. Она меня любит. Да и старик слушается меня. Не знаю, чем это объяснить, но мне всегда удается уговорить его! При этом я для него как бы «сливаюсь» с Вилли. Конечно, он привык всегда видеть нас вместе. Да и миссис Салливан спокойнее смотрит в будущее, зная, что зимой я буду с ней. Она так радовалась этому, что я даже забыла, как тяжело мне будет расстаться с вами. Как подумаешь, что вы уедете так далеко и сколько времени пройдет, пока мы опять будем вместе, то…

И Гертруда горько заплакала.

Мисс Грэм нежно старалась утешить ее.

— Мне хорошо жилось с тобою, Герти, — говорила она, — и я буду скучать по тебе. Но я знаю, как ты любишь семью Салливанов и как ты обязана им. Знаю, что ты считаешь своим долгом помочь им и поэтому отказываешься от путешествия, которое доставило бы тебе массу удовольствий. Это доказывает, что моя Герти стала именно той честной и доброй девушкой, какой я и хотела ее видеть.

Незаметно они дошли до конца аллеи. Тут и нашла их горничная с сообщением, что в гостиной сидят миссис Брюс с сыном и желают их видеть.

— Ты купила ей пуговицы, Гертруда? — спросила Эмилия.

— Да, я нашла очень подходящие к ее платью. Вы передайте ей, что я исполнила ее поручение, но я сейчас не могу показываться.

— Меня проводит Кэти, а ты сможешь незаметно пройти в маленькую дверь. Я извинюсь за тебя перед миссис Брюс, а когда ты успокоишься, то выйдешь и сама все ей скажешь.

Когда спустя полчаса Гертруда пришла в гостиную, на ее лице не осталось и следа пережитого волнения. Миссис Брюс дружески кивнула девушке; ее сын встал, чтобы пододвинуть Гертруде стул, а мистер Грэм, указывая на кресло, ласково пригласил ее сесть. Но Гертруда, поздоровавшись, села у двери на террасу. Мистер Брюс тотчас же подошел к ней и завел разговор. Это был тот самый молодой человек, который несколько лет тому назад любил проводить время, растянувшись на траве в саду своей матери. Он недавно вернулся из Европы и, похоже, слишком много о себе воображал.

— Так вы провели в Бостоне весь день, мисс Флинт?

— Почти весь день.

— Страшная жара, не правда ли?

— Да, довольно жарко.

— Я тоже собирался в город, даже был на станции, но остался. Я не выношу жары. Конечно, знай я, что вы едете этим поездом, может быть, и рискнул бы — чтобы доставить себе удовольствие погулять с вами по городу.

— Не жалейте, что не поехали. Гулять все равно не пришлось бы. Я езжу в город по делам.

— А разве дела нельзя отложить?

— Конечно, иногда и можно, но на это должна быть уважительная причина.

Молодой человек прикусил губу.

— Вам на все нужна уважительная причина. А скажите, какая уважительная причина заставляет вас носить эту шляпу с широкими полями, в которой вы работаете в саду?

— Да очень простая — она защищает меня от солнца.

— Вот и неправда, мисс Гертруда! Вы ее носите потому, что она вам так идет, что ваши соседи недосыпают, чтобы встать пораньше и полюбоваться вами. Разве вас не мучит совесть, что я каждое утро встаю на заре и мокну от росы? Ведь я могу простудиться!..

— Прекрасно, если я в ответе за ваши ранние прогулки, то на будущее я вам их запрещаю.

— Это было бы слишком жестоко. А я-то еще учил вас садоводству…

В эту минуту к ним подошел мистер Грэм, который, услышав, что речь идет о садоводстве, не мог пропустить разговор на свою любимую тему.

А Гертруда села около миссис Брюс и заговорила с ней. Когда мужчины присоединились к ним, разговор сделался общим.

— Мистер Грэм, — говорила миссис Брюс, — Эмилия рассказывала мне о вашем предполагаемом путешествии. Я думаю, что вы будете очень довольны.

— Надеюсь. Для Эмилии ничего лучшего и желать нельзя. И для Гертруды это тоже будет большое удовольствие.

— Вы тоже едете, мисс Флинт?

— Конечно, — ответил за нее мистер Грэм.

— Это будет чудесно! — воскликнула миссис Брюс, обращаясь к Гертруде.

— Я действительно собиралась ехать с мистером и мисс Грэм, — ответила Гертруда, — и предвкушала много радости от этого путешествия, но я решила остаться на эту зиму в Бостоне.

— Что вы говорите, Гертруда? Вот новости! Но мы не можем без вас, я не хочу! — воскликнул мистер Грэм.

— Я и сама не ожидала этого, сэр, и не могла предупредить вас. Вы очень добры, намереваясь взять меня с собой. И мне очень хотелось бы поехать с вами. Но есть обстоятельства, в силу которых я должна от этого отказаться.

— Но вы нам нужны, Гертруда. И вы поедете с нами несмотря ни на что!

— Боюсь, это невозможно, — твердо ответила Гертруда.

— Но я так хочу! И так как вы находитесь под моей опекой, я вправе ожидать, что вы исполните мои требования.

Мистер Грэм разгорячился не на шутку.

— Изложите мне свои доводы, если они у вас имеются, — сердито сказал он.

— Я вам все объясню завтра.

— Я желаю узнать немедленно!

Миссис Брюс, увидев, что назревает гроза, предусмотрительно поднялась и стала прощаться. Мистер Грэм сдерживал свое раздражение до тех пор, пока она не ушла вместе с сыном; но как только за ними закрылась дверь, он воскликнул с неподдельным гневом:

— Что это значит? Я хлопочу, устраиваю дела, чтобы иметь возможность выехать на юг, хочу всем доставить удовольствие, и вдруг, когда все решено, перед самым отъездом Гертруда объявляет, что она остается! Не мешало бы сообщить мне, какие у нее для этого имеются причины.

Эмилия взялась сама объяснить отцу, какие обстоятельства заставили Гертруду отказаться от путешествия, и прибавила, что она вполне согласна с ней.

Мистер Грэм едва сдерживал досаду:

— Это значит, что Герти предпочла нам семью Салливанов, и ты ее поддерживаешь! Хотел бы я знать, что такого сделали для нее Салливаны и чем она обязана им — по сравнению со мной!

— Они всегда были добры к ней; а теперь, когда их постигло несчастье, она не считает себя вправе покинуть их. И я не удивляюсь этому.