Мария Камминз - Фонарщик

— А ей кто же советует? — спросила Гертруда.

— Никто, но у нее такой хороший вкус, а у меня — ни малейшего! Скажите, Гертруда, что мне надеть на вечер?

— Я меньше всего могу вам быть полезной. Я никогда не бывала на подобных вечерах.

— Ну так что же? Я не боюсь следовать вашим советам, потому что все ваши платья вам очень идут. Даже ваше простое ситцевое платье так изящно! И кстати, кто следит за гардеробом мисс Эмилии? Кто выбирает ей платья?

— В последнее время я, но…

— Я так и думала! — воскликнула Китти. — Это благодаря вам она так хорошо одевается.

— Вы ошибаетесь; я никогда не видела Эмилию одетой лучше, чем в нашу первую встречу, и ее красота не искусственная… Этим она обязана только самой себе.

— О, я знаю! Она прекрасна и носит красивые вещи с таким изяществом…

— Она одевается просто, но со вкусом. Я слышала, что после того, как она потеряла зрение, Эмилия долгое время не обращала внимания на свою внешность, но, нечаянно узнав, что это еще больше огорчает ее отца, она с помощью миссис Эллис начала стараться угождать ему в этом отношении. Но вы заметили, Китти, она никогда не носит ничего яркого, бросающегося в глаза.

— Да, правда… Но, Гертруда, разве она не всегда была слепой?

— Нет, в шестнадцать лет у нее были великолепные глаза, и она видела так же, как вы.

— Что же с ней случилось? Вы никогда у нее не спрашивали?

— Нет.

— Как это странно!

— Я знаю, что она не любит об этом говорить.

— Но вам она сказала бы.

— Если бы она хотела рассказать мне, то и без моих расспросов сделала бы это.

Китти не отрываясь смотрела на Гертруду, пораженная такой редкой чуткостью; она инстинктивно любовалась скромностью, на которую искренне не считала себя способной.

— Но мы забыли про ваш наряд, — с улыбкой напомнила Гертруда, заметив растерянность Китти.

— Ах, да! Я чуть не позабыла, зачем пришла, — спохватилась девушка. — Что же мы выберем — легкую или тяжелую материю, розовую или белую?

— Что наденет Изабелла?

— Голубое. Это ее любимый цвет, но мне он не идет.

— В таком случае идем, Китти, мы пересмотрим в вашей комнате все платья и выберем лучшее.

Остановились на летнем белом платье из легкой материи, но все цветы, которые были у Китти, к нему не подходили.

— Я не могу приколоть ни один из этих цветов, они ужасны рядом с цветами Изабеллы… Ах! — воскликнула она, бросив взгляд на коробку, стоявшую на столе. — Вот то, чего мне хотелось бы! Изабелла! Где ты достала такую чудную гвоздику?

— Китти, — сердито закричала Изабелла, — не трогай мои цветы, ты их испортишь!

Она вырвала цветы у нее из рук, положила в коробку, открыла ящик комода, спрятала цветы и положила ключ в карман; Гертруда смотрела на нее с удивлением, смешанным с негодованием.

— Китти, — сказала она, — если хотите, я сплету вам венок из живых цветов.

— Правда, Гертруда! О, это будет прелестно! Это мне больше всего нравится! А теперь, Изабелла, можешь сколько угодно прятать свои украшения! Как жаль, что тебе нельзя надеть все сразу!

Верная своему обещанию, Гертруда собрала все лучшее в саду и сплела изящный веночек для Китти. И когда Китти, с помощью Гертруды старательно одетая и причесанная, вышла, чтобы сесть в карету с миссис Брюс, Белла кинула на нее завистливый взгляд.

Дождавшись, пока все собрались и разместились в экипажах, Гертруда пошла наверх. Эмилии нездоровилось. С некоторых пор она чаще стала страдать головными болями. Тогда она не выносила шума и оставалась в своей комнате. В этот вечер головная боль мучила ее сильнее обычного, и Гертруда убедила ее лечь в постель и постараться заснуть, а сама села возле нее. Действительно, Эмилия скоро заснула. Тогда Гертруда потихоньку встала и сошла вниз, захватив из своей комнаты книгу.

В гостиной было пусто и прохладно. Но ей не хотелось читать. Вечер был чудный, и она села у двери на террасу.

Окружающая тишина располагала к раздумьям. Вдруг в комнате послышались шаги. Девушка вздрогнула от неожиданности: перед ней стоял мистер Брюс.

— Вы не поехали на вечер? — удивилась она.

— Какой интерес может иметь для меня вечер, на котором нет вас, мисс Гертруда?

Гертруда молчала.

— Вы не верите? — продолжал он. — Как же мне убедить вас, что я говорю совершенно серьезно? Прошу вас выслушать меня…

— С условием, что вы будете говорить искренне, без пустых слов, которые мне крайне неприятны.

— Но я решился, я серьезно решился, Гертруда, и давно ищу случая поговорить с вами. Я буду говорить прямо и надеюсь, что и вы, наконец, дадите мне благоприятный ответ. Пусть говорят что угодно, пусть удивляются, что я собираюсь взять в жены девушку без средств и без семьи. Я пренебрегаю всем и хочу назвать вас своей, что бы ни говорили в свете. На что же богатство, если нельзя поступать, как нравится? Вы ничем не хуже других, и если ничего не имеете против моего предложения, то будем считать дело решенным.

Он хотел взять ее за руку, но Гертруда отшатнулась. Лицо ее горело, глаза сверкали.

— Скажите, пожалуйста, чем я вызвала такую самонадеянность, что вы даже не интересуетесь моим мнением на этот счет?

— Простите, если я слишком понадеялся на вашу благосклонность, — пролепетал мистер Брюс. — Я думал, что вы отдаляетесь от меня, не зная, насколько серьезны мои намерения. Теперь я высказал все, и мое счастье в ваших руках…

Эти слова смягчили Гертруду. «Он просто глуп», — подумала она.

Она сердечно поблагодарила мистера Брюса за честь, которую он оказал ей, предлагая стать его женой, но твердо заявила, что не чувствует к нему ничего, кроме обычного интереса к человеку, которого давно знает и которому искренне желает всего наилучшего.

Но все ее старания смягчить свой отказ и по возможности пощадить самолюбие мистера Брюса ни к чему не привели.

— Гертруда, — сказал он, — не советую вам играть со мной. Я не стану унижаться и упрашивать вас, но вы забываете, что бедным учительницам не каждый день предлагают такие партии, и вы сами потом пожалеете.

Это было уже оскорбление. Гертруда задрожала от возмущения, но, хотя голос ее срывался, она ответила достаточно спокойно:

— Если бы даже моя совесть позволила мне польститься на деньги, мистер Брюс, то выйти замуж без любви я не могу.

Она была уже у двери, когда мистер Брюс остановил ее и схватил за руку.

— Вы, может быть, думаете, что я действительно люблю Китти? Клянусь, что я ни одной минуты не переставал любить вас, а ухаживал за ней только для того, чтобы заставить вас ревновать. Я видел, что нравлюсь ей, но разве я мог променять вас на эту глупенькую девочку!..

— Опомнитесь! — в гневе воскликнула Гертруда. — Подумайте, что вы говорите! Вы обманули кроткую, любящую девушку; она верила вашим словам. А вы обманули ее…