Мария Камминз - Фонарщик

— Да благословит вас Господь, мисс Гертруда! Эти женщины счастливы, что имеют дело с вами; не всякая их стерпела бы. Слава Богу, мне они нечасто попадаются! Я прямо дала понять миссис Грэм, что не терплю, когда вмешиваются в мои дела. Мне очень неприятно видеть, как обращаются с моими хозяйками, но если вы этого хотите, Гертруда, я, насколько смогу, придержу свой язык…

И миссис Прим удалилась, что-то бормоча сквозь зубы.

Гертруда расчесывала перед зеркалом свои роскошные волосы, когда в дверь тихонько постучали, и к ней вошла миссис Эллис.

— Как же так, Гертруда, — растерянно промолвила она, — я никогда не думала, что дойдет до такого!

— Что случилось? — спросила Гертруда.

— А то, что наши комнаты понадобились, и нас выгоняют вон!

— Кого?

— Да сперва вас, а потом, должно быть, и меня…

Гертруда вспыхнула, но не сказала ни слова, а миссис Эллис рассказала ей, что велено приготовить ее комнату для каких-то гостей, которых ожидают завтра, причем хозяйка даже не сочла нужным предупредить об этом Гертруду. Миссис Грэм, казалось, была так уверена, что Эмилии не доставит ничего, кроме удовольствия, если Герти поместится в ее комнате, что миссис Эллис решила, что об этом договорились заранее.

Глубоко оскорбленная и возмущенная не столько за себя, сколько за Эмилию, Гертруда на некоторое время задумалась. Потом она спросила миссис Эллис, сказали ли об этом Эмилии. И когда та ответила отрицательно, Гертруда попросила и не говорить.

— Мне ведь очень часто приходится ночевать в комнате Эмилии, — сказала она, — и если вы согласитесь поставить в вашей комнате мой письменный стол и пустите иногда переночевать на кушетке, то все уладится и Эмилия ничего не узнает.

Миссис Эллис согласилась. Она сделалась очень мирной и уступчивой за последние месяцы. И теперь она не только не воспротивилась, но даже предложила Гертруде помочь ей перенести платья, книги и рабочий стол.

Причиной ее любезности отчасти было и то, что Гертруда тоже принадлежала к «партии обиженных», к которой миссис Эллис причисляла Эмилию, миссис Прим и себя. Тем сильнее было ее негодование против миссис Грэм и Изабеллы.

— Они все это делают нарочно, — сказала она. — Иногда я благодарю Бога, что Эмилия слепая; ей было бы очень тяжело видеть все, что происходит. Вчера за обедом эта нахалка Изабелла уселась на ваше место рядом с Эмилией. Сесть-то села, а нет того, чтобы прислужить мисс Грэм! А та так тихо и кротко просит ее передать масло и не подозревает, почему она брошена на произвол судьбы. Я все видела из буфетной! Сердце просто кровью обливается!.. А белье Эмилии! Лежит-лежит, пока, наконец, не соблаговолят приказать его выгладить! Скоро, пожалуй, и стирать на нее не позволят! И сказать-то некому, лучше уж молчать. Убирались бы они поскорей в свою Европу и оставили бы нас здесь в покое. Ведь вам не хочется ехать, не правда ли, Гертруда?

— Придется, если Эмилия поедет.

— В таком случае, вы добрее меня. Я не дала бы себя так мучить — даже из любви к ней.

Несмотря на уступчивость Гертруды, ее положение с каждым днем становилось все тяжелее, и скоро его уже стало невозможно скрывать от Эмилии. Китти с негодованием говорила о грубости и дерзости тетки и Изабеллы. Но помочь Эмилии, защитить ее и Гертруду она, конечно, не могла.

На Гертруду теперь смотрели только как на приживалку, а на Эмилию — как на досадную обузу.

Дело зашло так далеко, что миссис Грэм, наконец, стала подумывать, как бы из всего этого выпутаться: скоро должен был вернуться мистер Грэм. Миссис Грэм отлично понимала, что муж не станет смотреть на вещи ее глазами. Она настолько хорошо владела собой, что всегда умела вовремя остановиться, не дожидаясь его неудовольствия.

Когда его не было, она и сама не стеснялась, и Белле позволяла жить по своему вкусу, глядя сквозь пальцы на нарушение самых простых правил вежливости.

Теперь пора было прекратить все эти притеснения. На ее несчастье, она не успела этого сделать, так как мистер Грэм вернулся, не предупредив о своем приезде.

Он появился поздно вечером. Погода изменилась, заметно посвежело. Окна и двери на террасу были закрыты, но в гостиной горел яркий свет. Мистер Грэм догадался, что в доме гости. Ему стало досадно. Была суббота, а он любил, чтобы канун воскресенья проходил в тишине. К тому же с дороги у него сильно болела голова.

Миновав гостиную, он прошел в библиотеку, а затем в столовую; там было холодно и пусто.

Он поднялся по лестнице, прошел через несколько комнат; везде царил страшный беспорядок. Наконец он дошел до комнаты Эмилии. Тихонько открыв дверь, он заглянул внутрь. В камине весело трещали дрова; на кушетке у огня сидела Эмилия. Возле нее на стуле устроилась Гертруда. Белые занавеси, уютная обстановка, сладкий запах цветов, стоящих на столе, милые, ясные черты Эмилии и радостное выражение лица Гертруды, когда, подняв глаза, она встретила его приветливый взгляд, — все это составляло такой контраст со всем остальным в доме, что старик остро почувствовал, как близки и дороги ему эти девушки. Он расцеловал дочь, ласково поздоровался с Гертрудой и, опустившись в кресло, которое она ему придвинула, воскликнул:

— Слава Богу, детки, как здесь у вас хорошо! Здесь чувствуешь себя дома! А что делается внизу? По какому случаю все в доме вверх дном?

Эмилия объяснила ему, что в доме гостят приезжие, знакомые миссис Грэм и Изабеллы.

— Ну, значит, суматоха! — сердито проворчал мистер Грэм.

Гертруда предложила ему чаю. Он ответил, что устал и с удовольствием выпил бы. Гертруда пошла вниз распорядиться.

— Не говорите никому, Герти, что я приехал, — сказал мистер Грэм, когда она выходила из комнаты, — пусть хоть сегодня дадут мне покой.

Пока Гертруда возилась с чаем, мистер Грэм спросил Эмилию, готовятся ли они к путешествию, и очень удивился, узнав, что ей ничего не передавали и она даже не слышала об этом.

По поручению Гертруды ему подали ужин и, закусив, он вернулся в комнату Эмилии и спросил вечернюю газету.

Гертруда встала, чтобы принести ее.

— Позвоните! — с раздражением приказал мистер Грэм: он уже за ужином заметил, что никто не явился на звонок Гертруды, и хотел выяснить, в чем дело.

Гертруда позвонила несколько раз; никто не приходил. Наконец она услышала в коридоре шаги Бригиты. Приотворив дверь, она окликнула ее:

— Пожалуйста, Бригита, сходите за вечерней газетой и принесите ее в комнату мисс Эмилии.

Бригита скоро вернулась с ответом, что газету получить нельзя, так как ее читает мисс Изабелла.

Мистер Грэм нахмурился. Он был взбешен.

— Кто смеет так отвечать на просьбу моей дочери! Это что еще за новости! Гертруда, пойдите, пожалуйста, сами и скажите этой дерзкой девчонке, что газету требую я!