Иван Ольбрахт - Избранное

Дальнейшее путешествие по прибалтийским государствам оказалось уже довольно легким. Снова шпики, снова навязчивые расспросы и снова доброжелательный прием как в Риге, так и в Таллине. В Риге мы были приглашены на заседание парламента. Нас зазывали в семьи, где происходили интересные споры, в министерстве нас осаждали местные коммерсанты, выспрашивая, чем бы можно было торговать с Чехословакией, к нам липли бежавшие из России белогвардейцы и т. д. и т. п.

А потом Таллин. Там в нашу честь тоже устроили военный парад, на котором мы опять-таки из осторожности не присутствовали. Между тем нам удивительно повезло. Для ведения переговоров о мире с Эстонией (Эстония все еще находилась в состоянии войны с Советской Россией) в Таллин прибыл товарищ Гиллерсон, позже советский посланник в Праге. После долгих поисков жилья мы поселились в отеле. А на другой день случилось то же, что и в Каунасе. Внизу, немного испугав нас, зазвенел колокольчик саней, дверь распахнулась, и вошел полицейский офицер. Мы совсем было перепугались, но офицер, встав навытяжку, доложил, что господам приезжим приготовлена более подходящая квартира. Но для нас это было несчастьем. Комната оказалась большой и комфортабельной, с великолепной обстановкой и роскошными деревянными панелями. У нас же кончались деньги, и в моем кармане сиротливо позвякивали четыре никому не нужные двадцатикроновые монеты: дорогой мы придерживались принципа — ничего не принимать даром и за каждое приглашение старались отблагодарить хотя бы коробкой конфет. А такая комната должна стоить бешеных денег. «Не будем ничего есть», — предложил один из мае. Ребячество! Долго ли это можно выдержать?! На следующий день поздно вечером мы тайно отправились к товарищу Гиллерсону. Он хохотал, видя, как мы достаем из брючных швов свои шелковые документы, а потом долго обо всем расспрашивал. Нам он поверил, хотя фамилии наши слышал впервые. Выяснилось, что сначала необходимо запросить Москву, впустят ли нас в СССР. «Сколько времени придется ждать разрешения?» — «Не знаю, может быть, неделю, может быть — десять дней». Не оставалось ничего другого, как рассказать ему о денежных затруднениях. «Не нервничайте! Когда придет разрешение, получите деньги, а в Советском Союзе вас уж как-нибудь прокормят. Ведь вы будете работать». Но нас ожидала новая неприятность. Полиция дозналась, что мы тайно посещали советского посланника. Какой-то местный сановник пригласил нас к себе. Выражение его лица было холодным и явно не гармонировало с тем радушием, которое мы встречали в Таллине до сих пор. Он долго расспрашивал нас и очень холодно распрощался. В изменившейся обстановке, одинокие среди ледяного молчания таллинского общества, мы с некоторым опасением ожидали, что ответит Москва. Однажды поздним вечером в нашей комнате появился незнакомый улыбающийся человек. Товарищ Гиллерсон передавал: «Разрешение получено». Привет тебе, вестник радости! Но осложнения все же были. Впрочем, знал о них только сам советский посланник, а мы оставались на этот счет в полном неведении. Оказывается, эстонское правительство, указав срок отъезда мирной делегации, вместе с тем заявило товарищу Гиллерсону: «Чехи, пока мы не выясним, кто они, с нашей делегацией не поедут». Гиллерсон ответил коротко: «Если не поедут чехи, не поедет и мирная делегация». Тогда он уже мог так разговаривать: война Советской России с Эстонией была для последней проиграна…

И вот в ясные зимние дни мы вместе с эстонской делегацией, в терпимых отношениях с нею, едем по тающему льду рек и речек к цели наших заветных желаний.

С момента отъезда из Праги прошло уже шесть недель.

О своем пребывании в Москве я говорить не буду. Мне уже приходилось писать об этом, да и большая часть из того, что я мог бы рассказать, относится не к личным воспоминаниям, а к истории пролетарского государства. Самым значительным событием, моего пребывания в Москве и Петрограде было то, что я в непосредственной близости и несколько раз видел великого вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина и слышал ряд его выступлений: выступление в московском Большом театре, посвященное памяти товарища Свердлова, речь на огромном массовом митинге в Петрограде {316} 316 …речь на огромном массовом митинге в Петрограде… — Имеется в виду выступление Ленина 19 июля 1920 года на митинге, посвященном закладке памятника Карлу Либкнехту и Розе Люксембург на площади Урицкого в Петрограде. перед бывшей царской резиденцией и, разумеется, доклад на II конгрессе III Интернационала. Фигуру Ленина я постоянно отчетливо вижу перед глазами, и его образ, пока я жив, навсегда останется в моей памяти. Мне посчастливилось также лично познакомиться со многими вождями победоносной пролетарской революции и с приехавшими со всех концов мира делегатами конгресса. В Москве работы у нас было по горло. Мы прочли довольно много доступной марксистской литературы, поддерживали тесную связь с Чешским советом на Кудринской улице {317} 317 Чешский совет на Кудринской улице… — см. примеч. 305. (председателем его был товарищ Салат-Петрлик), выступали перед чешскими солдатами, возвращавшимися в Чехословакию, и разъясняли, что нужно делать для подготовки революции (да, тогда нам казалось, что до нее рукой подать!), писали статьи о Чехословакии, побывали в Донецком угольном бассейне, на торфоразработках, осматривали крестьянские и государственные хозяйства, выступали с лекциями в Туле, готовились ко II конгрессу III Интернационала. На конгрессе, в Москве, а затем в Петрограде, мы присутствовали в качестве представителей от чешской, тогда еще формально не существовавшей коммунистической партии {318} 318 На конгрессе, в Москве, а затем в Петрограде, мы присутствовали в качестве представителей от чешской, тогда еще формально не существовавшей коммунистической партии. — На II конгрессе Коммунистического Интернационала, который проходил в Москве и Петрограде с 19 июля по 7 августа 1920 года, присутствовала делегация марксистского левого крыла чехословацкой социал-демократической партии в составе пяти человек. Возглавлял делегацию Антонин Запотоцкий. . О некоторых своих впечатлениях я написал в то время три небольших книжки под общим названием «Картины современной России» и послал их в Прагу издательству Борового с настоятельной просьбой издать как можно скорее. Мне хотелось воздействовать ими на сознание чешского пролетариата. Однако брошюры не вышли. Я слышал, что это случилось в результате вмешательства некоторых государственных деятелен. Напечатать их удалось только после моего возвращения из Советской России.

А потом в Москву приехала чешская делегация во главе с товарищами Запотоцким и Шмералем. В числе ее членов находилась и моя жена Елена Малиржова {319} 319 Елена Малиржова (1887—1940) — писательница-коммунистка, активная участница социалистического женского движения, член редакции газеты «Руде право»; о своей поездке в Советскую Россию на II конгресс Коминтерна Малиржова рассказывает в очерково-публицистической книге «Красные беседы» (1922) и автобиографическом романе «Десять жизней». . Вести с родины… Одна из них была очень печальной: умерла моя мать.