Мазуччо Гуардати - Новеллино

Умнейший монах, выслушав складно рассказанную ему небылицу, хотя и отказался от своих первых подозрений, однако решил, что нельзя оставить такие речи без должного ответа — такого, чтобы все поняли, на каком сале зажарены его мозги; и потому, обратясь к Джеронимо, он сказал так:

— Вы, господа миряне, имеете обыкновение тешиться с вашими женщинами, пока они молоды; когда же они состарятся и непригодны ни к чему больше, как только заговаривать у ребят червей или оказывать помощь роженицам, тогда вы передаете их нам, как на живодерню. Исповедуя их грехи, мы выслушиваем рассказы о том, как наслаждались они в молодости с вами, и нет нам от того никакой прибыли, кроме той, что удваиваются наши нестерпимые страдания; так же и в тех случаях, когда одна из них расстается с жизнью, вы отправляете ее к монахам, и нам приходится, как ни претит нам это, хоронить ее смрадный труп. Так-то вы тешитесь их нежным телом, а мы, побираясь, питаемся их гнилыми костями. Из этого вы можете судить, каким мукам вы подвергаете нас, ничего хорошего не получающих в этом мире, кроме добычи, доставляемой нашей изворотливостью. Но злейшее испытание нашего терпения состоит в том, что вы не хотите оставить нас в покое и покушаетесь на наших монахинь, обладание которыми мы искони провозгласили нашим законным правом. Если бы вы еще ограничивались разбойничьим захватом имущества, не принадлежащего вам по праву! Но нет, вы еще убеждаете их, чтобы, даря вам свои милости, они, как это действительно бывает, лишали их нас. И если кто может представить тому неопровержимое доказательство, так это именно я, ибо за время пребывания моего в этом городе я, как лицо, понесшее немалый от этого ущерб, хорошо узнал, как обстоит дело. И если бы некоторого рода животные, плохо перекрасившиеся под цвет нашей шкуры, животные, которым вы, по неразумию вашему, слишком доверяете потому лишь, что они именуют себя блюстителями [100] Блюстители — те члены ордена францисканцев, которые особенно рьяно выполняли его устав. , — если бы не то, что они, объявив крестовый поход против вашей чести и вашего достояния, не мстили из любви к монашеству за эти обиды, то нашему монашескому сословию пришлось бы плохо. Не довольствуясь тем, о чем я рассказал, вы еще объявляете притязания на то, что уже мертво и истлело, так как не желаете уклониться от пути, на который вступили. Тем не менее, если кто-нибудь из вас хочет окончательно убедиться в том, что я знаток в любовных тяжбах и лучший судья в делах страсти, то приведите ко мне хорошенькую женщину, резвую и здоровую; взяв ее, как подобает, на поруки и произведя должное расследование, я надеюсь вынести справедливый приговор, и притом такого рода, что молодая женщина будет вполне им удовлетворена. И пусть тогда обе тяжущиеся стороны подают заявление о пересмотре дела: заявления эти будут отвергнуты. Мир вам, и господь да пребудет с вами!

Джеронимо и его товарищи были не только удивлены, но и смущены достойным и поучительным ответом монаха, и все сошлись на том, что среди прочих бездельников он — наименее скверный, а потому заслуживает в известной мере похвалы. Что же касается моего скромного суждения, то я советую без разбора гнать их всех подальше от своего дома.

Нет сомнения, что найдутся ныне и такие, кто упрекнет меня, утверждая, что вышеописанный проповедник по делам своим не только что поношения, а и похвалы достоин. Я же на это с легкостью возражу и в подтверждение словам своим, и в назидание потомкам, да и в собственную защиту сошлюсь на велемудрого и благочестивого Роберто да Лечче [101] Роберто да Лечче — видимо, пользовавшийся в то время большой популярностью проповедник. , какового по сущей справедливости за второго святого Павла почитают. Так вот, сей благочестивый муж за верное полагает, что меж монахами, священниками и иным церковным людом едва ли порядочно сыщется тех, кто закон божий и учение святых отцов вседневно наблюдает, а ежели и наблюдает, то в малом, а великое оставляет в преступном небрежении, что учению святого ангельского Франциска прямо противно. Впадая в любострастие с презрением стыда и благопристойности, пронырливые пустоплясы затем, чтоб простому люду пыль в глаза пустить, носят деревянные башмаки грубой выделки, каковых и сам святой Франциск не нашивал, прикрываются рубищем, а опираются на простую дубину, и все это только для того, чтобы доверчивым простофилям глаза от бесчинств своих и беззаконий верней отвести.

Сами же, преисполненные всеми знаемыми в свете пороками и потакающие всем своим желаниям, беспрестанно чинят наглости, проказы и блудодеяния, противные прелатов наставлениям. Предав себя беспорядочным своим хотениям и уместив внутри сердца своего отнюдь не закон божий, но охулительное сребролюбие и роскошь, проповедники слова божьего возвращаются с проповеди груженные всевозможным добром и достатком, что есть верный знак истребления всех благих нравов и презрения божественных и человеческих должностей, в чем сии презренные слуги господни пребывают. А если и соблюдают они какие узаконения, то разве что те, которые фальшивые деньги брать возбраняют, а потому и копят только серебро надлежащей пробы, каковое занятие их вседневное составляет упражнение. В приходах своих пускают они ложные слухи, будто достатки свои от самого папы римского получили, тогда как получают их от единого своего пронырства и лихоимства. Горе тому, кого переменчивая судьба со злонравными сребролюбцами сведет! Сравнительно с ними другие монахи, хотя и захватчивости не лишенные, но не такие пронырливые и предприимчивые, могут по сущей совести внушать любовь, уважение и всяческое благоволение сравнительно с теми, которые объяты пороками, нравоучениям внимать не хотят, за что во веки веков должны среди прочих людей почитаться разбойниками, лихоимцами и злонравными невеждами. А затем, что о ныне живущих мне толковать несносно, в девятой моей новелле поведаю вам историю одного священника, который в старое время из своей кумы сотворил сообщницу распутных своих забав. Предерзко полагаю, что благосклонный читатель почерпнет душевное услаждение от знакомства с этой историей.

Священник сошелся со своей кумой; ревнивый муж мешает их свиданиям; молодка прикидывается одержимой, и муж отправлен любовниками в паломничество; священник же, не возбуждая подозрений, продолжает тешиться с кумой .