Мазуччо Гуардати - Новеллино

Окончив свою речь, он внезапно исчез с моих глаз. И подобно тому как долгие невзгоды заканчиваются иногда случайно выпавшим на нашу долю неожиданным благополучием, так и мой страх и мое смущение были превращены красноречивыми и приятными словами бога в крайнюю радость; обретя, благодаря его ободрениям и указаниям, смелость духа и помня обещания бога, я без дальнейших колебаний вошел в лес и, идя спешным шагом, очутился на зеленом очаровательном лугу, посреди которого разбит описанный выше сад. Почтение к божественным наставлениям не позволило мне проникнуть дальше, однако сладчайшая гармония различных инструментов, которые там внутри согласовали свои напевы, укрепила мой дух, и, удовлетворившись созерцанием сада издали и присев на корню лесного дерева, я с удовольствием принялся писать следующую новеллу.

Мессер Бертрамо д’Аквино любит, но нелюбим. Муж любимой им дамы весьма расхваливает влюбленного, сравнивая его с соколом, вследствие чего жена решается подарить тому свою любовь. Они сходятся вместе; мессер Бертрамо спрашивает даму о причинах ее поведения. Из благодарности к мужу рыцарь не прикасается к даме, оставив ее пристыженной.

Желая начать осуществлять мое намерение, превосходнейшая графиня, и в следующих десяти новеллах заклеймить извращенную природу, преступные пороки и лживые уловки злых женщин, я полагаю полезным и необходимым поговорить в нижеследующей новелле, тебе посвященной, об одном предмете, с тем чтобы ты, шествующая под знаменами добродетели, сама себя восхваляла за то, что благодаря своим добродетелям успешно преодолела все присущее женскому полу и победила природу, а потому смогла составить истинное и совершеннейшее суждение о том, сколь отличаются женские свойства и привычки от мужских, достоверное свидетельство чему предоставит в конце новеллы пример редкостной добродетели и великодушия, проявленных одним превосходным кавалером из твоего благороднейшего рода. Vale.

Немного времени тому назад один славный кавалер рассказал мне взаправду, что в ту пору, когда Манфред [191] Манфред (1233–1266) — побочный сын императора Фридриха II; Манфред был королем Королевства Обеих Сицилий, но против него выступил Карл Анжуйский и разбил его войско при Беневенте (1266); в этом сражении Манфред погиб. Однако Карл сумел удержать в своих руках только Неаполь: в 1282 г. восставшие сицилийцы перебили французский гарнизон (так называемая «Сицилийская вечерня»), и остров перешел под владычество Арагонской династии. был побежден и убит, а все его королевство занято и покорено Карлом Первым [192] Карл Первый — Карл Анжуйский , в этом завоевании принял участие храбрый и доблестный рыцарь, прозывавшийся мессером Бертрамо д’Аквино. Искусный в военном деле, он носил звание капитана, и во всем войске упомянутого короля Карла не было рыцаря более разумного, ловкого и доблестного, вследствие чего друзья с удовольствием, а враги с досадой взирали на его достоинства. После завоевания королевства король со своими баронами и придворными отправился в Неаполь пожинать приятные и сладкие плоды, которые мир приносит победителям, и здесь они стали проводить время в турнирах, балах и иных триумфальных празднествах; и мессер Бертрамо более других отдавался подобным удовольствиям, быть может, потому, что желал вознаградить себя за тяготы, испытанные во время войны. И вот случилось, что однажды на балу он увидел мадонну Фиолу Тортелла и так сильно в нее влюбился, что уже не мог направить свои мысли ни на что другое. И хотя он был в большой дружбе с мессером Коррадо, ее мужем, с которым он храбро сражался во время войны, однако, плененный и связанный тем, против мощи которого не может устоять никакая сила, Бертрамо твердо решился довести до конца начатое предприятие; он стал биться на турнирах в честь Фиолы и блистать роскошью, различными способами тратясь на даму, осыпая ее подарками и постоянно давая ей понять, что любит ее больше самого себя. Но дама — потому ли, что она была весьма целомудренной, потому ли, что сильно любила мужа, — насмехалась над рыцарем и его любезностями, ни во что не ставила все его домогательства и делалась к нему все более строгой и суровой; и хотя Бертрамо совершенно потерял надежду на успех своего предприятия, однако желание его все время увеличивалось, разгораясь все более ярким пламенем, как это обычно бывает с пылко влюбленными.

И в то время как он обретался в подобном безнадежном состоянии, не получая от своей дамы ни одного благосклонного взгляда, случилось, что мессер Коррадо отправился однажды с женой на соколиную охоту в обществе нескольких рыцарей и дам; и тут внезапно поднялась стая куропаток, позади которых они увидели дикого сокола, рассеявшего их в мгновение ока так, что ни одна из них не могла соединиться с другими. Все общество очень позабавилось этим, а мессер Коррадо весело сказал, что ему показалось, будто он видел своего капитана мессера Бертрамо, который вот так же точно разгонял и преследовал врагов, и, где бы он ни показывался с копьем или мечом, никто из его противников не дерзал принять его вызов; и к этому он прибавил, что Бертрамо походил во время сражения не только на сокола, преследующего бегущих куропаток, но и на гордого льва, попавшего в стадо трусливых овец. И далее он продолжал говорить на эту тему, не подозревая, что рыцарь, которого он так щедро расхваливал, был влюблен в его жену, и рассказал о многих других достославных доблестях, любезностях и щедростях мессера Бертрамо, так что во всей компании не осталось никого, кто бы не сделался таким же его горячим поклонником, каким был сам Коррадо. Так случилось и с мадонной Фиолой, в сердце которой ни сам Бертрамо, ни его доблести не могли найти доселе доступа; теперь же, слыша такие обильные похвалы ему из уст мужа, которому она слепо доверяла, она нашла основание перейти от прежней жестокости к пылкой любви. Вернувшись скованной в свой дом, из которого она вышла свободной, она страстно желала, чтобы влюбленный прошел мимо ее дома и заметил по ее любезному взгляду то глубокое изменение, которое произошло в ее отношении к нему. И Фортуне, благосклонной к ним обоим, было угодно, чтобы, в то время как дама стояла с этими мыслями, она увидела проходящего мимо ее дома рыцаря, который показался ей более прекрасным и любезным, чем обычно. Не надеясь на ответный поклон, он по своему обыкновению влюбленно склонился перед нею; она же, увидя это, отдала ему поклон, как и задумала, с большой любезностью. Рыцарь удалился чрезвычайно обрадованный и пораженный этим и, вернувшись домой, принялся размышлять об этой новости, теряясь в догадках. И так как он помнил, что не предпринял ничего нового или особенного, что могло бы побудить даму к такой любезности, то он не знал, что и подумать об этом. Пребывая в таком смущении, он послал за одним близким другом, посвященным в его тайну, рассказал ему в точности все происшедшее и поведал свои недоумения.