Мазуччо Гуардати - Новеллино

Тяжела та ноша, добродетельнейший мессер Франческо, которую ты возложил на мои слабые плечи, сообщая мне с самого первого дня, как я тебя узнал, и до настоящего времени с немалой милостью плоды твоих изящнейших размышлений; я же не нахожу в себе ни сил, ни способностей, чтобы хоть как-нибудь суметь ответить на такое благодеяние. Однако, чтобы не быть навечно вписанным в книгу неблагодарных, я искал в моих скудных сбережениях и нашел новый вид монеты без чекана и отлитой из фальшивого металла, которую я посылаю тебе теперь в обмен на твою, столь совершенную и изрядно послужившую мне в моих скромных нуждах; и если ты получишь от нее хоть какую-нибудь пользу, то прими ее в знак моей величайшей признательности тебе. Vale.

Немного времени тому назад в славном и воинственном городе Перуджии [250] Перуджия — крупный город в Италии, центр Умбрии; в описываемое время входил в папскую область. жил благородный храбрый воин, весьма доблестный, красивый и смелый, по имени Вирджинио де Бальони.

Воин этот в течение долгого времени был несчастливо влюблен в одну красивейшую и прелестную девушку из очень хорошей семьи, прозывавшуюся Эудженией, которая чем дальше, тем все более делалась жестокой к нему. И вот случилось, что однажды Вирджинио весьма отличился на одном выдающемся турнире, выделившись среди многих доблестных мужей, и это побудило его возлюбленную Эуджению сломить лед своего сурового сердца, причем она не только решила ответить ему взаимностью, но настолько сильно его полюбила, что ее новая страсть во много раз превзошла прежнюю и нынешнюю любовь к ней Вирджинио. И после того как она осторожно и ласково открыла ему это, произошло то, что обычно случается с молодыми людьми, желания которых сходятся. И хотя она была еще девушкой и весьма бдительно охранялась своими братьями, однако она оказалась настолько предприимчивой, что сумела, к их великому обоюдному удовольствию, принести ему в дар цветок своей девственности, и они долгое время наслаждались полным счастьем, не испытывая беспокойства от зловредных противных ветров.

Но так как причуды и непостоянство завистливой Фортуны велики и ужасны, как это испытали на себе те несчастные, которых она приводила от высшего блаженства к крайней нужде, случилось, что над Перуджией разразилась чума как раз в то время, когда бедняжка Эуджения забеременела от своего Вирджинио, и хотя она применяла много средств, сначала чтобы не забеременеть, а затем чтобы избавиться от беременности, однако ни одно из этих средств ей не помогло, и теперь каждый из них готов был умереть от отчаяния. Но особенно заставляло страдать девушку то, что ей приходилось бежать с братьями от чумы, удалившись в такие места, где она не могла бы получить никакой помощи от разных старушек, которые обычно успешно помогают в подобных затруднениях, и спастись от заслуженной смерти, которую она, впрочем, ставила ни во что по сравнению с невозможностью увидеть перед смертью возлюбленного. Убедившись, что братья окончательно решили уехать, она задумала по собственному разумению принять необходимые меры против опасности и смерти; и, предупредив об этом Вирджинио, она в ночь накануне того дня, когда ее братья собирались выехать в деревню, притворилась, что заразилась от чумных нарывов; братья, услышав об этом, тотчас же поверили и так испугались за свою жизнь, что им показалось, будто они уже поражены насмерть копьем заразы. Они немедленно бежали в деревню, оставив дома старого слугу, которому поручили заботу о сестре как при жизни, так и после ее смерти.

Видя, что ее замысел удался, Эуджения принялась всячески убеждать и обольщать старика, которому ее оставили на попечение, и в конце концов при помощи денег совратила его, уговорив делать и говорить то, что ей было нужно. Она послала его за своим Вирджинио, который тотчас же к ней тайно явился, и они с великим удовольствием вместе обсудили принятые уже меры и то, что еще надлежало предпринять, чтобы довести дело до конца, ибо они опасались, что их выдумка с болезнью не удастся. Старик же, распустив слух, что Эуджения, будучи оставлена братьями больной, умерла, соорудил из тряпок подобие человеческой фигуры, и этот мнимый труп был погребен в одной близлежащей церкви при небольшом стечении народа и малом числе свечей, ибо болезнь большего и не допускала. А Вирджинио, переодев свою возлюбленную юным оруженосцем, отправился с нею в Читта ди Кастелло, куда он предварительно отослал своих слуг с лошадьми. И после того как она здесь в надлежащий срок тайно родила красивейшего мальчика, их злополучной судьбе, начинавшей уже им грозить всяческими дурными предзнаменованиями, было угодно, чтобы через несколько дней испытанная ими радость закончилась величайшим горем, ибо новорожденный сын их умер. Тем не менее, призвав на помощь все свое благоразумие и немного успокоившись, они решили, как уже раньше ими было задумано, что Вирджинио поступит на службу наемником в венецианские войска. Итак, приобретя все необходимое для этого дела, он вместе со своим необычайным пажом сел на коня и направился со своим обозом в Ломбардию, намереваясь до конца жизни возить с собою в качестве пажа переодетую женщину. И после того как они отчасти с радостью, отчасти с сожалением покинули Тоскану, проехали Романью и однажды поздно вечером достигли окрестностей Брешии, небу и злополучной судьбе их было угодно, чтобы, в то время как несчастные любовники ехали радостные, считая себя вне всякой опасности, они наткнулись на кавалерийский отряд, бежавший из лагеря венецианского сената и направлявшийся в войска герцога миланского.

Увидев воина, так хорошо снабженного лошадьми, оружием, слугами и обозом, перебежчики решили его ограбить, и начальник отряда приказал своим солдатам напасть на него. Эти последние, не дожидаясь повторения приказа, накинулись на спутников Вирджинио и принялись убивать их, отнимать лошадей и расхищать обоз и прочее имущество. Тут они заметили прелестнейшего пажа, похожего на майскую розу, и, вместо того чтобы сбросить его с седла, схватили его лошадь под уздцы, желая увести его с собою. Несчастный Вирджинио до сих пор в смертельной тоске терпел все это, ибо, хотя не раз хотелось ему броситься на обидчиков, он сознавал, что бесполезно бороться со столькими воинами, рискуя потерять при этом не только имущество, но и жизнь; и, мало ценя все остальное, он надеялся сохранить хотя бы возлюбленную. Но теперь, видя ее отторгнутой от себя, он, будучи смел от природы, преисполнился еще большего мужества вследствие своей печали и любви и решил умереть так, как подобает доблестному рыцарю. И, будучи защищен только латами на руках и нижней части тела, он вооружился мечом и смело бросился на грабителей, смертельно ранив того из них, который держал лошадь Эуджении за поводья, и нанося удары направо и налево, подобно свирепому льву, настигшему жалких овец. Начальник отряда, взиравший на это с большой досадой, воспылал великим гневом и, весь дрожа от ярости при мысли, что один человек избивает стольких солдат, приказал двум своим ближайшим слугам тотчас же убить его. Те, вооружившись копьями, бросились оба на него сзади и несколькими ударами ранили его насмерть. Один из них направил ему копье в бок и, яростно пришпорив лошадь, с такой силой вонзил его, что оно вышло более чем на пядь из его груди; другой же убил под Вирджинио лошадь, так что тот замертво свалился на землю.