Мазуччо Гуардати - Новеллино

Два приятеля, воины Маркетто и Ланцилао, влюбляются в одну и ту же даму; они бьются друг с другом и оба умирают; девушка с горя тоже лишает себя жизни; их оплакивают при всеобщей скорби, и всех троих погребают в одной могиле.

Побуждаемый узами подлинной дружбы, мой прекраснейший Ариете, я захотел вспомнить о ней в разлуке с тобой как о ничем не омраченной и послать тебе, единственному другу, настоящую новеллу; и хотя ее конец будет суровым и кровавым, ты все-таки узнаешь в твоем юном возрасте, сколь беспорядочна и чрезмерна бывает сила любви, дабы в более зрелые годы ты сумел, если сможешь, с осторожностью уберечься от этих мучительных оков. Vale.

В те времена, когда непобедимый и славнейший синьор граф Франческо Сфорца [255] Сфорца Франческо-Алессандро (1401–1466) итальянский политический деятель, сначала кондотьер, затем герцог Миланский; отец Ипполиты-Марии Арагонской, которой посвящена книга. не был еще герцогом Миланским и господствовал над Анконской маркой [256] Анконская марка — область в Средней Италии, на ее Адриатическом побережье , в его блестящей свите состояли два воина, из которых одного звали Маркетто да Фаэнца [257] Фаэнца — город недалеко от Болоньи. , а другого — Ланцилао да Верчелли [258] Верчелли — город в Пьемонте, на полпути между Турином и Миланом. Таким образом, эти два рыцаря происходят из совсем разных областей Италии. , оба удивительно смелые и мужественные юноши, доблестные, изящные и на редкость хорошо сложенные. Ввиду того что они были воспитаны в одном и том же обществе, между ними завязалась столь сильная и постоянная дружба, что они, как это принято у солдат, побратались друг с другом на жизнь и на смерть, ибо исключительно сильно любили друг друга; и они не только сделали общим оружие, лошадей и все остальное свое имущество, но каждому из них казалось, что душа друга соединена в его теле с его собственной душой. И в таком счастливейшем состоянии они пребывали много лет, непрестанно приумножая свою честь, славу и имущество, и союз их был основан на такой взаимной любви и преданности, что ни поиски общественного положения, ни стремление к богатству, ни жажда славы или известности не были бы в силах хоть сколько-нибудь нарушить это прочное содружество и братство, если бы наша общая повелительница Фортуна не открыла к ним доступ жестокой и злокозненной любви, которая, влив в сердца их свой необычайный и ужаснейший яд и раскалив их обоих одним и тем же пламенем, одолела и сокрушила все другие преграды.

Итак, в то время как они находились ради военных упражнений в городе Фано [259] Фано — небольшой приморский городок на Адриатическом побережье Италии; расположен достаточно далеко от Милана. Почему здесь проводились различные военные упражнения, не очень ясно; вряд ли это может быть связано с подготовкой похода против турок. , случилось, что синьор Малатеста [260] Малатеста Сиджисмондо (1417–1468) — итальянский кондотьер, правитель Римини (город в Романье, на берегу Адриатического моря). устроил турнир в Аримини [261] Аримини — старое название города Римини. , на который отправилось много разных воинов, в том числе и два этих названых брата, Маркетто и Ланцилао, лучше всех других снабженные конями, латами и оруженосцами. И, начав состязания вместе с некоторым числом других воинов, наши два приятеля повели себя столь мужественно, что все остальные воины выбыли из строя, одни — побежденные, другие — усталые от боя, так что в конце концов остались только эти двое. Не желая сражаться друг с другом, они прекратили бой, причем каждый их них уступал честь другому; но так как выяснилось, что Маркетто сломал несколько больше копий, чем Ланцилао, то ему был вручен почетный приз, к великой радости и гордости обоих приятелей. И вот случилось, что, отправившись на пиршество во дворец синьора Малатеста, оба упомянутых приятеля во время бала влюбились в одну и ту же молоденькую девушку, весьма красивую и изящную, дочь одного видного местного рыцаря, и каждый из них, не зная о чувстве другого, стал ухаживать за нею. Девушка, которую звали Ипполитой, видя, что они оба одного возраста, одинаково красивы и воспитанны и вообще во всем равны один другому, никак не могла решить, которому из них отдать свое сердце, и после некоторого колебания рассудила одинаково полюбить обоих; и так, втайне обнадеживая то одного, то другого, она обоих радовала своей благосклонностью.

Когда праздник кончился, к великой печали обоих новых влюбленных, плененных и связанных тем, от чьих стрел невозможно укрыться никаким способом, оба приятеля возвратились домой. Тут Маркетто заговорил первый:

— Брат, я отправлялся на турнир, чтобы добиться приза, а потерял свободу, ибо я так сильно воспламенился любовью к одной девушке, которую на горе себе встретил на сегодняшнем празднестве, что не могу теперь найти себе покоя.

Ланцилао ответил ему с не менее страстным вздохом:

— Увы, брат, подобные же узы связали и меня сегодня с другой девушкой, прекраснейшей на свете.

Тогда Маркетто заметил:

— Я этому не удивляюсь, ибо с первого мгновения нашего знакомства наши желания так во всем сходились, что и теперь, видно, судьба принуждает нас сопутствовать друг к другу в любви, и это должно быть нам тем более дорого, что каждый из нас, видя мучения другого, будет ему вдвойне сочувствовать. Однако не могу не сказать тебе, что если твоя возлюбленная превзойдет красотою мою, то ее по справедливости надо будет признать единственной в мире.

Ланцилао добродушно ответил ему:

— Завтра, посмотрев на ту и другую, ты рассудишь.

На следующий день празднество возобновилось и двое милых друзей с особенной радостью отправились туда вместе с другими приглашенными. Будучи всеми встречены с почетом и лаской, они увидели свою возлюбленную в обществе других дам и уже собрались возобновить свои ухаживания; но сначала Маркетто, взяв за руку приятеля, скромно указал ему на даму, на которую в то же мгновение хотел указать ему Ланцилао. Увидев это и поняв, что любовь в одном и том же огне сжигает их обоих, Ланцилао почувствовал глубокую боль в своем влюбленном сердце и, обратясь к другу, сказал чуть не плача:

— Маркетто, эта девушка — та, о которой я тебе так пылко рассказывал, и потому, если ты хочешь сделать мне величайшее одолжение, прошу тебя, откажись от этого предприятия, так как сомнительно, чтобы двое сразу одержали победу над нею; я же думаю ее одержать несомненно, ибо убедился, что она любит меня пылко и страстно.