Ивлин Во - Меч почета

Гай отправился в указанном направлении к фермерскому дому рядом с церковью. Везде чувствовался порядок. Одна табличка указывала, как пройти в батальонный лазарет, другая – в батальонную канцелярию. Гай прошел мимо старшины батальона и писарей и в следующей комнате нашел майора Эрскайна. Кухонный стол был застлан армейским одеялом. Все было как в канцелярии в Пенкирке.

Гай отдал честь.

– Привет, «дядюшка», вам не мешало бы побриться.

– Мне не мешало бы и позавтракать, сэр.

– Завтракать будем, как только возвратится командир. Что, привезли нам новые распоряжения?

– Нет, сэр.

– Информацию?

– Никакой, сэр.

– Тогда что же замышляет штаб?

– В настоящее время штаб почти не действует. Я прибыл, чтобы получить информацию от вас.

– Нам ничего не известно.

Он познакомил Гая с обстановкой. За ночь командос умудрились растерять две роты. Утром на их фланге появился патруль противника, который затем поспешно ретировался. Скоро через их боевые порядки должны пройти командос, которые займут позиции у Имброса. Они располагают автотранспортом и поэтому больших трудностей при отрыве от противника не испытывают. Второй батальон алебардистов должен удерживать свои позиции до полуночи, а затем отойти в тыл оперативной группы Хука, к району посадки на суда.

– После этого мы вверяем свою судьбу флоту. Таков приказ, насколько я его понимаю. Не знаю только, как все это получится.

Алебардист подал Гаю чашку чая.

– Крок! – обрадовался Гай. – Надеюсь, вы помните меня?

– Сэр?!

– Все так изменилось с тех пор, как мы виделись в последний раз.

– Да, сэр, – согласился Крок.

– Противник еще не атакует сколько-нибудь значительными силами, – продолжал майор Эрскайн. – Пока только патрули ведут поиски. Как только натыкаются на какую-нибудь часть, сразу же останавливаются и пытаются обойти ее. Все совершенно элементарно. Мы могли бы продержаться здесь сколько угодно, если бы эти проклятые штабисты делали свое дело как следует. С какой стати мы драпаем? Меня учили воевать по-другому.

Снаружи донесся шум подъехавшего автомобиля, и Гай узнал громкий, с командными нотками голос полковника Тиккериджа. Гай вышел на улицу и встретил Тиккериджа и его начальника штаба. Они руководили выгрузкой из грузовика троих раненых солдат, двое из которых едва держались на ногах, а третий лежал на носилках. Когда его проносили мимо, он повернул побледневшее лицо, и Гай узнал солдата своей бывшей роты. Солдат был укрыт одеялом. Его только что ранили, и он еще не испытывал сильной боли. Он улыбнулся довольно весело.

– Шанкс! – окликнул его Гай. – Что это с вами приключилось?

– Должно быть, накрыло миной, сэр. Разорвалась неожиданно прямо в траншее. Мне еще повезло. Парня рядом со мной уложило наповал.

Гай вспомнил: алебардист Шанкс брал призы за исполнение медленного вальса. В дни Дюнкерка он просился в отпуск по семейным обстоятельствам для поездки на конкурс танцев в Блекпул.

– Я зайду поговорить попозже, после того как врач посмотрит вас.

– Благодарю вас, сэр. Приятно, что вы вернулись к нам.

Два других солдата, хромая, направились в лазарет. «Наверное, они тоже из четвертой роты», – подумал Гай. Он помнил только алебардиста Шанкса из-за его медленного вальса.

– Ну что ж, «дядюшка», заходите и рассказывайте, чем могу быть полезен вам.

– Я хотел бы знать, полковник, нет ли чего-нибудь такого, в чем я мог бы быть полезен вам?

– О, конечно, конечно! Попробуйте обеспечить горячий обед для батальона, для меня – ванну, артиллерийскую поддержку и несколько эскадрилий истребителей. Это, пожалуй, все, в чем мы нуждаемся сегодня утром. – Полковник Тиккеридж был в хорошем настроении. Войдя в дом, он крикнул: – Эй, кто там! Пригласить сюда танцовщиц! Где алебардист Гоулд?

– Сию минуту будет здесь, сэр.

Алебардист Гоулд – старый знакомый со времен Мэтчета, когда он доставил чемодан Гая со станции, еще до того как возник вопрос о поступлении Гая в алебардисты. Он широко улыбался.

– Доброе утро, Гоулд, не забыли меня?

– Доброе утро, сэр. С возвращением вас в батальон.

– Винца сюда, – приказал полковник Тиккеридж. – Вина для нашего гостя из вышестоящего штаба!

Это было сказано с величайшей сердечностью, но после более теплых приветствий солдат от этих слов слегка веяло холодком.

Гоулд поставил на стол кувшин с вином и к нему подал галеты и мясные консервы. Пока они пили и ели, полковник Тиккеридж рассказывал майору Эрскайну:

– На левом фланге довольно оживленно. Взвод де Саузы подвергся сильному обстрелу. К счастью, с нами оказался грузовик, чтобы возвратить туда огневые средства. Мы задержались только, чтобы пронаблюдать, как «брен» раздолбал их миномет. Затем направились прямо сюда. Там я подружился с отличными ребятами – ротой новозеландцев, которые появились совершенно неожиданно и попросились присоединиться к нам. Первоклассные ребята!

Этот момент показался Гаю подходящим, чтобы высказать то, что было у пего на уме с минуты встречи с Шанксом.

– То же самое хочется сделать и мне, полковник, – сказал он. – Нет ли у вас взвода, который можно было бы дать под мое руководство?

Полковник Тиккеридж посмотрел на Гая благожелательно:

– Нет, «дядюшка», конечно, нет.

– А позже, днем, когда у вас будут потери?

– Мой дорогой «дядюшка», вы не подчинены мне. Вы не можете в разгар боя начать соваться со своими просьбами о перемещении с должности на должность. В армии, как вам известно, так не делается. Вы служите в оперативной группе Хука.

– Но, полковник, а как же эти, новозеландцы…

– Сожалею, «дядюшка», но это невозможно.

И эти его слова – Гай знал по прежнему опыту – означали окончательный отказ.

Полковник Тиккеридж принялся объяснять майору Эрскайну подробности действий арьергарда. Прибыл Сарам-Смит и доложил, что командос проходят через расположение батальона. Гай последовал за ним на улицу и увидел в облаке пыли задний борт последнего грузовика, увозившего командос в южном направлении. В трех четвертях мили к северу, где рубеж удерживали алебардисты, завязалась небольшая перестрелка из стрелкового оружия и легких пулеметов; изредка слышались разрывы отдельных мин. Гай стоял среди друзей, но чувствовал себя совсем одиноким.

Несколькими часами ранее он был в восторге от своего одиночества. Другое дело теперь. Он – гость из вышестоящего штаба, офицер из группы Хука без места и обязанностей, сторонний наблюдатель. И его с прежней силой охватило глубокое чувство опустошенности и отчаяния, с которым он пытался бороться и которое временами, казалось, проходило. Сердце Гая замерло. Ему почудилось, что оно буквально сместилось куда-то, стало медленно опускаться вниз, как перышко в безвоздушном пространстве. Филоктет, оставленный друзьями из-за гноящейся раны. Филоктет без своего лука. Сэр Роджер без меча.