Ивлин Во - Меч почета

– Да, это правильно.

– Ну ладно, я буду спать. Если будешь вставать ночью, смотри не наткнись на что-нибудь, ладно? У меня здесь лежат довольно ценные вещи, для которых я пока еще не нашел места.

Эпторп положил трубку на свой столик и погасил лампу. Через несколько минут, невидимый под своим балдахином, окутанный ароматной дымкой, успокоенный и умиротворенный, словно утомленная лаской Гера на руках Зевса, он сладко заснул.

Гай убавил свет в своей лампе, но, скованный холодом и усталостью, долго еще не мог заснуть, хотя и не испытывал никакого недовольства.

Он размышлял об этой необыкновенной способности армии приводить все вокруг в порядок. Разори ногой муравейник, и покажется, что в нем в течение нескольких минут будет царить полнейший хаос. Муравьи начнут бешено носиться и карабкаться в разные стороны без видимой цели. Затем инстинкт берет верх. Каждый муравей находит свое определенное место и начинает выполнять определенную функцию. Солдаты действуют подобно муравьям.

В последовавшие годы Гаю не раз пришлось убедиться в неизменности этого процесса, иногда в чрезвычайно трудной и тяжелой, а иногда в приятной, прямо-таки домашней обстановке. Люди, бессердечно оторванные от жен и семей, сразу же начинают создавать себе некое подобие дома. Они красят и по возможности обставляют свое жилье, разбивают цветочные клумбы и обрамляют их белой галькой.

Гай размышлял этой ночью и об Эпторпе.

Во время работ по разбивке лагеря Эпторп чувствовал себя в своей стихии.

Когда в тот первый вечер подошла его очередь делать прививку, он настоял на том, чтобы ему она была сделана после всех других. А когда пришел и этот момент, Эпторп перечислил начальнику медицинской части столько заболеваний, от которых он временами страдал, рассказал о стольких сделанных ему когда-то различного рода прививках и их воздействии на его организм, о стольких предостережениях относительно прививок в будущем, якобы высказанных ему выдающимися специалистами, поведал о таких приступах идиосинкразической аллергии и тому подобных вещах, что начальник медицинской части быстро согласился сделать Эпторпу лишь чисто символическую, совершенно безболезненную и безвредную, инъекцию.

Таким образом, Эпторп сохранил физическую бодрость и полную ясность мышления, поэтому большую часть времени он провел с командиром саперов в качестве советника но выбору места для лагерных кухонь с учетом преобладающих в этом районе ветров или в качестве браковщика неумело поставленных палаточных оттяжек.

Эпторп весьма эффективно использовал двухдневное общение со штабными чинами бригады. Теперь все они хорошо знали его. Он случайно обнаружил, что давно уже знаком с кузиной начальника штаба бригады. В общем, у Эпторпа все шло очень хорошо.

И все же Гай не мог избавиться от какого-то странного ощущения подозрительности в отношении Эпторпа. Нельзя сказать, что Эпторп вызывал у Гая какие-то сомнения, отнюдь нет, это было бы большим преувеличением. Гай испытывал нечто такое, что никак не поддавалось определению, что-то едва уловимое, какое-то легкое дуновение. Тем не менее это «что-то» было явно подозрительным.

Так, то впадая в легкую дремоту, то возвращаясь к ускользавшим мыслям, Гай провел все часы до побудки.

К концу четвертого дня была поставлена последняя палатка. Вдоль и поперек долины, от замка до шоссе, протянулись батальонные ряды палаток, кухонь, складов, столовых, отхожих мест. Многого еще недоставало, многое было сделано на скорую руку, но в целом лагерь был готов к размещению войск. Утром следующего дня должны были прибыть солдаты. В тот вечер офицеров собрали в замке, где теперь размещался штаб бригады, и перед ними выступил бригадир.

– Джентльмены, – начал он, – завтра утром к вам прибудут солдаты, которых вы поведете в бой.

Это были хорошо знакомые, сильно действующие, волшебные слова. Постоянно произносившиеся две фразы: «Офицеры, которые будут командовать вами…» и «Солдаты, которых вы поведете в бой…» – точно определяли место младших офицеров в самой гуще сражения. Для Гая они были равнозначны запомнившемуся с детства перезвону полного набора колоколов курантов.

Бригадир продолжал свою речь. Было первое апреля – день, в который бригадир мог бы не удержаться от какой-нибудь веселой шутки, но в данном случае он оставался совершенно серьезным, а Гай впервые слушал его лишь краем уха. Офицеры, многих из которых он видел впервые, уже не воспринимались им более как привычное окружение. Менее чем за сорок восемь часов у него появилось новое, более чтимое и почитаемое окружение – второй батальон, и все его мысли сосредоточились на том, что завтра прибудут солдаты.

Офицеров распустили, и бригадир, который до этого момента играл в их жизни доминирующую роль, на время как бы отдалился от них. Он жил со своим штабом в замке. Он прибывал и убывал – в Лондон, в Эдинбург, в центр формирования, – и никто не знал, когда и зачем. Он стал источником надоедливых безличных приказов: «Командование говорит, что мы должны вырыть одиночные окопы…», «Командование говорит, что в любой данный момент из батальона может быть отпущено не более трети личного состава…», «Поступили новые приказы командования…».

Таков был Ритчи-Хук, с его ранами и веселыми проделками, этот необыкновенный вояка, всеми называемый теперь командованием.

Каждый батальон отправился к своему ряду палаток. В палатке столовой второго батальона стояло четыре печки, отапливаемые керосином, однако, когда подполковник Тиккеридж собрал второй батальон, чтобы объявить о назначениях, усевшиеся на скамейках офицеры поеживались от вечерней прохлады.

Тиккеридж читал медленно. Прежде всего – штаб батальона: он сам, его заместитель и начальник штаба – все кадровые офицеры; помощник начальника штаба по общим вопросам и по разведывательной, химической, бытового обслуживания и транспортной службам – Сарам-Смит; командир штабной роты – Эпторп; заместитель командира штабной роты – один из совсем молодых кадровых офицеров.

Последнее назначение вызвало общий интерес. Среди офицеров, имеющих временный чин, ходили слухи о том, что один или два из них, возможно, будут продвинуты по службе; никто, кроме Эпторпа, не рассчитывал на этом раннем этапе получить в подчинение роту, но даже Эпторп не надеялся, что в его подчинение будет назначен кадровый офицер, каким бы он ни был молодым.

Это назначение явилось полной неожиданностью и для кадровых офицеров, и они обменялись недоверчивыми взглядами.

Командиром и заместителем командира первой роты были назначены кадровые офицеры, командирами взводов – три офицера, имеющие временный чин. Во второй роте назначения были произведены по такой же схеме. В третьей роте на должность заместителя командира был назначен Ленард. Теперь оставались Гай, еще два офицера с временным чином и один очень нахальный молодой кадровый офицер по фамилии Хейтер.