Ахмед Танпынар - Покой

— Ей-богу, Нуран, милая, я все время думаю о том, что тебе пришлось вынести из-за больного ребенка! Я бы на твоем месте была неспособна на такое терпение. Тем более в таком прекрасном возрасте… А ведь ты знаешь, что после этого…

Таким образом, перечислив всевозможные блага, которые дает жизнь, и, с другой стороны, заговорив о болезни Фатьмы, она напомнила молодой женщине, что истинные обязанности — отдаться материнским чувствам, а затем посоветовала ей жить в свое удовольствие, несмотря ни на что. У этих советов мог быть только один смысл. Интересно, поняла ли Нуран, что ей хотели сказать: «Или будь лучшей матерью своему ребенку, или устрой себе прекрасное будущее. Зачем ты теряешь время с этим дурнем?» Очевидно, что если Нуран и поняла это, то постаралась не подать виду.

Адиле-ханым, без сомнения, не собиралась ограничиваться только этими намеками, она готовилась к более серьезной атаке. Однако внезапно атмосферу вечера изменили два опоздавших гостя. Это был один пожилой друг отца Нуран, который в свое время учил ее играть на тамбуре [77] Тамбур, танбур ( перс. ) — восточный струнный музыкальный инструмент, разновидность саза. , а с ним один приятель Сабиха, который жил неподалеку и собирался приютить его тем вечером у себя. С их приходом застолье превратилось в настоящую попойку.

Нуран была вынуждена примириться с такой переменой, так как не устояла перед уговорами своего бывшего учителя.

Они с учителем оба очень любили традиционную турецкую музыку, но при этом чрезвычайно редко отступали от основных простых макамов [78] Всего в традиционной османско-турецкой музыке насчитывается 490 макамов. Они делятся на три группы: простые, транспонированные и комбинированные макамы. .

Они предпочитали такие макамы, как «Ферахфеза», «Аджем-аширан», «Байяти», «Султанийегях», «Нухуфт», «Махур». То были главные мелодии их души… Однако они принимали далеко не каждое произведение в этих ладах. Ведь Мюмтаз считал, что старинная турецкая музыка очень похожа на старинную турецкую поэзию. Однако стоило усомниться и в том искусстве, которое называют исконным и которое исполнялось соответствующим образом. Теперь красивыми могли считаться произведения, выбранные, как правило, людьми европеизированных вкусов, людьми определенного круга. А вне этих произведений макам «Хюсейни» нравился им только в нескольких произведениях вроде бесте, написанной Таби Мустафой-эфенди, а еще в некоторых произведениях Деде. Им была хорошо знакома знаменитая сема в ритме «Хиджаз» Хаджи Халиля-эфенди; а еще они одно время признавали, что в двух знаменитых песнях Хаджи Ариф-бея на мелодию «Ушшаки» есть нечто особенное; а лад «Суз-и Диль-ара» считали неотъемлемой частью судьбы Селима Третьего [79] Селим III (1761–1808) — двадцать восьмой султан Османской империи с 1789 г., пытавшийся реформировать страну по европейскому образцу, но свергнутый янычарами; название лада «Суз-и Диль-ара» происходит от персидских слов «суз» — «обжигающая боль», «диль» — «сердце», «диль-ара» — «украшающий сердце». В целом сочетание этих слов переводится как «пылкая любовь», при этом приводится аналогия с мотыльком, который стремится броситься в огонь и как бы сгорает от любви. Султан Селим III сочинял музыку на суфийские стихи- иляхи (о любви к Всевышнему), макам которой и получил такое название. .

Их любовь к музыке дополнялась несколькими медленными волнительными песнями, созданными в эпоху султанов Абдул-Меджида и Абдул-Азиза; произведениями признанных мастеров вроде Эмин-бея, которые из-за своего классического вкуса самого чистого розлива продолжали создавать в наше время с любовью к своей земле мелодии, напоминавшие экзотические цветы или запоздалую весну; несколькими сема для саза и кярын-атыками [80] Кярын-атык — один из жанров классической османской музыки, построенный на соответствии бейтов положенного на музыку произведения определенным макамам. . Мюмтаз считал, что все это объединяет нашу старинную музыку с современными понятиями и нравами. В этих бесте, семаи и напевах- шаркы , в этих переливчатых кярах , напоминавших тяжелые позолоченные резные потолки особняков с видом на Босфор или усыпанные драгоценными камнями шестнадцативесельные лодки для прогулок и любования видами Пролива, он находил то самое обновление искусства и всех чувств, что признаваемое современным последние пятьдесят или шестьдесят лет направление в живописи находило у старинных мастеров, возросших между тысяча четырехсотым и тысяча пятисотым годами. Помимо этого, конечно же, у древа османской музыки была кожура, были зерна, ветви, был и корень дерева, короче говоря, сопутствовало тут множество разных других вещей. Но именно в этих творениях заключалось главное наслаждение, таился сам цветок удовольствия, неизменная идея, живительный сок, мечта, которую редко встретишь, короче говоря, истинное царство духа.

Нуран не была влюблена в эту музыку, она наслаждалась ею по-другому, любя лирику газелей [81] Газель — некрупное лирическое стихотворное произведение в диванной поэзии. всей своей женской сутью, привязанной к звучному мужскому голосу, к тоске и печали, свойственной мужскому естеству. И поэтому газель, наполнявшая летнюю ночь, была по-своему, отлично от музыки, прекрасной. К тому же Нуран знала и выучила от бабушки по матери, бывшей последовательницей бекташи, много ездившей, много повидавшей, нефесы [82] Нефес — краткое музыкальное произведение в рамках традиций ордена бекташи, представлявшее собой довольно простую мелодию на стихи духовного содержания ( иляхи ) в народном стиле. и тюркю . Мюмтазу открылись новые горизонты, когда он узнал, что эта наследница старинной семьи, выросшая на берегах Босфора, любила простые народные напевы, тюркю Румелии, Козана и племени афшаров, танцевальные мелодии Кастамону и Трабзона, старинные нефесы бекташи, славословия Всевышнему, как в произведениях Деде или Хафиза Поста [83] Хафиз Пост (1630–1694) — известный османский композитор и музыкант. , и то, как она пела их совершенно особенным, присущим только ей образом. Множество раз, когда она напевала эти мелодии, он представлял ее девчонкой из кочевого тюркского племени или юной невестой из Кютахьи¸ которая отправляется на девичник в праздничный день, нарядившись в цветной наряд из бархата и атласа, повязав пояс, в расшитых золотом туфлях. Самым странным было то, что в этой изящной городской девушке было действительно что-то близкое тем людям, напевы которых она усвоила. По мере того как проходили дни, все это в глазах Мюмтаза меняло облик возлюбленной, дополняло его и придавало их любви ощущение духовной дисциплины.