Ахмед Танпынар - Покой

Дядя Нуран, Тевфик-бей, был полная противоположность матери. Будучи молодым каймакамом [87] Каймакам — начальник уезда-каза в Османской империи. , он вошел в Стамбул вместе с Армией действия [88] Армия действия — армия, подавившая мятеж в Стамбуле в 1909 г., когда часть войск восстала против власти младотурок, а Абдул-Хамид II их поддержал. , а во времена правления «Единения и прогресса», найдя удобный момент, занялся торговлей, несколько раз пережил банкротство, начал все снова и, в конце концов, удалился от дел, заработав столько денег, чтобы жить ни в ком не нуждаясь. Двенадцать лет назад, когда умерла его жена, он переехал в дом к сестре вместе с сыном, который никак не мог жениться. Жизнь этого любителя карт, выпивки и женщин, снискавшего себе славу и громкое имя в Бейоглу, особенно в годы Перемирия, за последние двенадцать лет стала по-настоящему странной. Хотя эти последние годы он посвятил памяти своего отца, имя которого, если бы его кто-нибудь спросил, он бы, не задумавшись, не смог назвать. Он собирал отцовские записки, печати, переплетенные им книги, тарелки, расписанные на фабрике фаянсов в Йылдызе его позолоченной монограммой, и стеклянную посуду, которая украшала собой все вокруг. В тот день Тевфик-бей поведал Мюмтазу много подробностей о своем отце и дяде. Показал фаянсовые тарелки. Рассказал о светильниках и сахарницах: поразительным было то, что он сумел собрать столько вещей почти за десять лет. Но он считал это обычным делом и лишь приговаривал: «Весь Стамбул на рынках, сынок». По мере того как Мюмтаз смотрел на предметы, которые показывал ему в тот день Тевфик-бей: на таблички с надписями, на кусочки тканей, на «стекольную утварь» (Нуран внезапно употребила старинное выражение и так смешно его произнесла, что после Мюмтаз без смеха не мог его вспоминать), — он перестал понимать, как можно было, гуляя по Крытому рынку или заглянув с Ихсаном в ту или иную антикварную лавку, пройти мимо многих красивейших вещей с закрытыми глазами.

Тевфик-бей стал обладателем небольшой коллекции, разыскивая красивые вещи, напоминавшие отцовскую позолоченную чернильницу, тростниковый калам со щеточкой на конце, маленькую кисть, а также другие изделия, отмеченные робкими и пугливыми поисками цвета. Мюмтаз поражался, как могли наши пристрастия в ту эпоху последнего и беспорядочного Возрождения остаться такими закрытыми. Ни поэты и писатели эпохи Новой литературы [89] Эпоха Новой литературы — движение в литературе Османской Турции, связанное с деятельностью журнала «Сервет-и фюнун» («Богатство знаний»); главной идеей его представителей была реформа османской литературы и ее развитие в рамках западных традиций. , ни вырезки газетных статей времен Абдул-Хамида Второго, которые он когда-то перебирал, собирая материал для Ихсана, не напоминали о «стекольной утвари», и откуда Нуран взяла это выражение? Видимо, в этом проявилась детская шаловливость ее натуры, и теперь, когда его возлюбленная произнесла это слово, он представил ее среди вечно тонких и хрупких разноцветных стекол, среди старинной стамбульской цветной стеклянной посуды с прожилками темно-синего, черепично-красного, ярко-голубого цветов, среди ваз для фруктов, напоминающих по форме бассейн эпохи рококо, или среди тарелок, покрытых позолотой, какую обычно используют для переплетов книг, и Нуран предстояло соединить в себе все отблески и оттенки этих изящных хрупких вещей, нуждающихся в бесконечной заботе, — так что он ничего не мог понять. Конечно же, во всем этом было что-то западное. Но было нечто и совершенно самобытное.

Больше всех после отца Тевфик-бей любил дядю. Почти все вещи Расим-бея ему удалось сохранить. Рисунки, написанные им от руки заметки, тетради по каллиграфии, неи и нысфийе [90] Нысфийе — разновидность нея, короткая флейта. всех цветов и размеров — все осталось как было. Рядом с каллиграфической надписью, сделанной его отцом, висела фотография дяди в парадной форме государственного советника, со знаками отличия. Прежде Мюмтаз прочитал каллиграфическую надпись:

— В 1313 году [91] Имеется в виду летоисчисление по хиджре, 1313 год соответствует 1895–1896 гг. нашего летоисчисления. Абдул-Хамиду вручили длинный донос на моего отца. Десять ночей сидел он под арестом в Йылдызе. Когда его выпустили, он написал эту мысру [92] Мысра — строка поэтического произведения. из Наили. Если обратите внимание, между золочеными заставками изображена лежанка, на которой он провел десять ночей.

Это, в самом деле, было так. Рисунок широкой оттоманки то и дело повторялся среди роз и плющей, окружавших бейт, словно садовая стена. Однако все эти арабески и геометрические формы, все эти математически выверенные розы и цветы на золоченом и ярко-красном фоне были расположены так тщательно, так аккуратно и с таким искусством, что, если бы про лежанку никто не сказал, понять, что это маленький диванчик, было невозможно.

Впоследствии Мюмтаз долго размышлял о подобном реализме, который в какой-то степени означал упадок и порчу нашего искусства каллиграфии.

Самое поразительное, в этой своей ненасытной страсти, о которой Тевфик-бей довольно неожиданно поведал Мюмтазу, он достиг определенных высот. Как будто бы вещи, среди которых он жил пятьдесят лет, не замечая, внезапно ожили и приобрели для него смысл. Самому Тевфик-бею это не казалось неожиданным. Он был из тех, кто родился командовать. Хотя ему было семьдесят четыре года, голос его был очень красив и силен; он по-прежнему выпивал по вечерам, по-прежнему наслаждался по меньшей мере дружбой с молодыми красивыми женщинами, иногда по вечерам, осенью, он даже отправлялся потанцевать с лодочниками из квартала.

— Такой зейбек [93] Зейбек — разновидность народного танца, распространенного в западной, южной и центральной Анатолии, назван по имени тюркского племени зейбек, проживавшего вдоль берегов Эгейского моря. не каждый парень станцует, — хвастался он. — Особенно во всех этих ваших фраках и цилиндрах…

Вспоминая, как он танцевал зейбек с двумя депутатами в Анкаре на одном собрании в 1926 году, он рассказывал:

— Я сразу подал знак оркестру и встал. Все растерялись. Зейбек — танец особенный; ничего не получится, если не разнести все вокруг…

Мюмтаз тихо сказал:

— Я однажды видел. В Анталье, в далеком детстве. Два парня из кузницы поспорили. Приготовили барашка и пахлаву, ели на улице, затем начали танцевать при свете факелов…

Тевфик перебил его, указав на Нуран:

— Вот у нее большие способности.