Александр Дюма - Записки учителя фехтования. Яков Безухий

— Следуйте за мной, — сказал он и пошел вперед.

Не понимая, что происходит, арестованные сделали то, что им было велено. Войдя в комнату, предшествующую той, где собрались заговорщики, Пален поднял брошенную на стол шинель, прикрывавшую груду шпаг.

— Вооружайтесь, — произнес он.

Пока ошеломленные узники, подчинившись этому приказу, пристегивали к поясу шпаги, лишь накануне утром с позором отобранные у них тюремщиками, и начинали догадываться, что им предстоит нечто столь же странное, сколь и неожиданное, Пален открыл дверь и вновь вошедшие увидели за столом своих друзей с бокалами в руках: их встретили возгласом: «Да здравствует Александр!»; это были те самые друзья, с которыми еще за десять минут до этого они полагали себя разлученными навсегда. Тотчас же они бросились в зал, где происходило пиршество. В нескольких словах их ввели в курс происходящего; все они были еще полны стыда и гнева за унижение, которому их подвергли накануне, так что план цареубийства был ими принято восторженными криками, и ни один не отказался от предназначавшейся ему роли в ужасной трагедии, которой предстояло свершиться.

В одиннадцать часов ночи заговорщики, числом около шестидесяти, вышли из особняка Талызина и, закутавшись в шинели, направились к Михайловскому замку. Главарями были: Беннигсен; Платон Зубов, бывший фаворит Екатерины; санкт-петербургский губернатор Пален; командир Семеновского полка Депрерадович; флигель-адъютант императора Аргамаков; генерал-майор артиллерии князь Яш-виль; командир лейб-гвардии Преображенского полка генерал Талызин; адъютант кавалергардов Горданов; Татаринов; князь Вяземский и Скарятин.

Заговорщики вошли через калитку в парк Михайловского замка; но в ту минуту, когда они проходили под высокими деревьями, которые затеняли его летом, а теперь, лишенные листвы, поднимали к темному небу свои оголенные ветви, стая воронов, разбуженных шумом шагов, поднялась с места со зловещим карканьем. Заговорщики, напуганные этим карканьем, которое в России слывет дурным предзнаменованием, остановились в нерешительности, боясь идти дальше; но Зубов и Пален подбодрили их, и они продолжали путь. Войдя во двор замка, заговорщики разделились на два отряда: один, под командованием Палена, вошел в замок через маленькую дверь, которой обычно пользовался сам граф, когда желал незаметно пройти к императору, другой, под началом Зубова и Беннигсена, направился, ведомый Аргамаковым, к парадной лестнице, которой ему удалось беспрепятственно достичь, благодаря тому, что Пален сменил все караулы и поставил вместо солдат офицеров-заговорщиков. Лишь один часовой, которого забыли сменить, крикнул «Кто идет?», увидев приближающихся людей; в эту минуту к нему подошел Бен-нигсен, распахнул свою шинель и, показав грудь, увешанную орденами, произнес:

— Тихо! Разве ты не видишь, куда мы идем?

— Дозор, проходи! — произнес часовой, кивнув в знак понимания, и убийцы проследовали далее.

В галерее, которая вела в переднюю перед покоями императора, они увидели офицера-заговорщика, переодетого солдатом.

— Ну, что император? — спросил Платон Зубов.

— Около часа как вернулся, — отвечал офицер, — и теперь, несомненно, спит.

— Хорошо, — сказал Зубов, и цареубийцы продолжили свой путь.

Павел, по своему обыкновению, провел весь вечер у княгини Гагариной. Заметив, что он пришел еще более бледный и мрачный, чем обычно, она стала настойчиво расспрашивать его, что с ним.

— Что со мной? — переспросил император. — А то, что настала минута нанести сокрушительный удар, и через несколько дней, быть может, падут головы, которые были мне так дороги!

Испуганная этой угрозой княгиня Гагарина, хорошо знавшая, какое недоверие питает Павел к своей семье, воспользовалась первым представившимся ей предлогом, чтобы выйти из гостиной, набросала несколько строк великому князю Александру, в которых она предупредила его, что жизнь его находится в опасности, а затем велела отнести это послание в Михайловский замок. Поскольку офицер, стоявший на часах у покоев арестованного, получил лишь один приказ — не выпускать цесаревича, он разрешил войти посланцу. Александр, таким образом, получил письмо княгини Гагариной и, зная ее осведомленность во всех секретах императора, встревожился еще больше.

Около одиннадцати часов вечера, как и сообщил часовой, император вернулся в замок, немедля удалился в свои покои и тотчас же лег спать, доверившись слову Палена.

В это время заговорщики подошли к двери прихожей, примыкавшей к спальне императора, и Аргамаков постучал.

— Кто там? — спросил камердинер государя.

— Я, Аргамаков, флигель-адъютант его величества.

— Что вам угодно?

— Я пришел с докладом к государю.

— Вы шутите, ваше превосходительство, уже скоро полночь.

— Ну, тут вы ошибаетесь: уже шесть часов утра; откройте поскорей, не то государь будет гневаться на меня.

— Право не знаю, должен ли я…

— Я нахожусь на дежурстве и приказываю вам сию же минуту открыть дверь!

Камердинер повиновался. Как только дверь отворилась, заговорщики, обнажив шпаги, ринулись в прихожую. Испуганный камердинер забился в угол; однако польский гусар, стоявший на часах у спальни императора, встал перед ее дверью и, разгадав, с каким намерением явились ночные посетители, потребовал, чтобы они удалились. Зубов не подчинился и хотел оттолкнуть его. Раздался пистолетный выстрел, но в ту же минуту единственный защитник того, кто еще за час до этого повелевал пятьюдесятью тремя миллионами людей, был разоружен, повален на пол и лишен возможности действовать.

При звуке пистолетного выстрела Павел внезапно проснулся, соскочил с кровати и подбежал к потайной двери, которая вела в покои императрицы; он попытался открыть ее, но три дня назад по своей подозрительности сам велел заколотить ее, и теперь она не поддалась; тогда император вспомнил о люке, бросился в угол спальни, где тот находился, но, будучи босым, не мог достаточно сильно нажать на пружину, так что люк тоже не открылся. В это мгновение дверь спальни рухнула внутрь, и Павел едва успел спрятаться за экраном камина.

Беннигсен и Зубов ворвались в спальню; подбежав к кровати и найдя ее пустой, Зубов воскликнул:

— Все пропало, он от нас сбежал!

— Нет, — сказал Беннигсен, — вот он.

— Пален! — крикнул император, видя, что его обнаружили. — На помощь, Пален!

— Государь, — сказал Беннигсен, подходя к Павлу и салютуя ему шпагой, — вы напрасно зовете Палена: он наш. Впрочем, вашей жизни ничто не угрожает; однако от имени императора Александра я беру вас под арест.

— Кто вы? — крикнул император, пребывавший в таком волнении, что при слабом, дрожащем свете ночника он не узнал тех, кто с ним говорил.