Джамбаттиста Базиле - Сказка сказок, или Забава для малых ребят

То были не слова, но звук трубы, который протрубил принцу «все к столу!» радостей любовных, который возбудил его сигналом «все по коням!» [212] Сигналы трубы, применявшиеся в войсках. на битву под знаменами Амура, и он, увидев, что ему протянули пальчик чувства, ухватился за него всею рукою, лобызая крючок из слоновой кости, зацепивший его сердце. Золотая Куделька на этот жест принца сделала личико маркизы [213] «Сделать лицо маркизы» — покраснеть («ко мне пришел маркиз» — так до сих пор неаполитанки шутливо говорят о менструации). — а лучше сказать, лицо ее стало как палитра живописца, где смешались карминовая краска стыдливости, вишневая — боязни, медная — надежды и киноварная — желания.

Но когда Нардо Аньелло хотел продолжать, речь его внезапно оборвалась — ибо в этой несчастной жизни не подают вино удовольствия без осадка неприятности, не наливают жирный бульон радости без пенки горя, — потому что в эту самую счастливую минуту точно вилкой вонзилась матушка Золотой Кудельки — орка, такая страшная, что ее, видно, нарочно произвела Природа, чтобы вызывать у женщин выкидыш.

У нее были космы точно веник из сухих веток — не для того, чтобы очищать дома от копоти и паутины, но чтобы коптить и покрывать чернотой сердца; лоб словно генуэзский камень, чтоб затачивать нож страха, рассекающий груди; ее глаза были — кометы, предвещавшие дрожь в коленках, червей в кишках, озноб дыханья, колики души, понос тела. Лицом она внушала ужас, взглядом — трепет, шагами — отчаяние, словами — недержание. Пасть у нее была клыкастой, точно у кабана, огромной, как у чудища, оскаленной, словно у того, кто мучится столбняком, слюнявой, как у мула. Словом, с головы до ног она была дистиллятом безобразия, госпиталем уродства, так что князю надо было, конечно, иметь в кармане несколько книжек о Марко и Фьорелле [214] Марк и Фьорелла — герои популярного в XVII в. любовного романа «История о Марко и Фьорелле».. , чтобы, заглянув туда, остаться живым.

Схватив за грудки Нардо Аньелло, орка проговорила: «Тревога! сыщики! Птичка, птичка, железная ручка!» «Все свидетели! [215] Орка и принц обмениваются фразами из детской игры. — ответил принц. — Назад, каналья!» Схватившись за рукоятку своей «старой волчицы» [216] Жаргонное название шпаги. , он вдруг замер, как овца при виде волка, и не смог больше ни пальцем двинуть, ни горлом пикнуть; и, как осла, потащила его орка на веревке к своему жилищу.

Когда пришли, она сказала ему: «Смотри у меня, служи, как пес, коль не хочешь сгинуть, как свинья. Вот тебе первая служба: эту пустошь за сегодня вскопать да засеять, да всю выровнять, что этот пол, и берегись, коль вечером приду и не будет сделано — проглочу тебя!» И, велев дочери присматривать за домом, пошла болтать с другими орками, жившими в том лесу.

Видит Нардо Аньелло, в какой его угол загнали, и стал, заливаясь слезами, проклинать свою судьбину, куда она его занесла. А Золотая Куделька его утешает, и велит ему ободриться, и говорит, что всю кровь свою готова отдать, чтоб только ему помочь. Говорит ему: «Не зови судьбу злою, коль туда занесла, где любовь тебя нашла. Неужто ты совсем ни во что любовь мою не ценишь, что в такое отчаянье впал?»

Принц ей отвечает: «Не то мне горько, что я из коня быстроногого стал ослом, не то, что дворец королевский сменил на эту конуру, столы с прислугой на черствую горбушку, свиту рабов вокруг моей кареты на рабскую поденщину, скипетр на мотыгу, не то, что раньше моего голоса полки солдат боялись, а теперь сам боюсь уродины вонючей. Ибо удачей считаю свои горести, коль я рядом с тобой, коль ласкаю тебя хоть глазами моими. Но сейчас пронзает мне сердце, что предстоит мне взяться за мотыгу и сотню раз на мозоли плюнуть, когда прежде не плевал я ни на один прыщ; и, что хуже, должен сделать я голыми руками то, что не смог бы за день сделать парой волов; а если не закончу к вечеру, проглотит меня твоя матушка. И не так страдаю от того, что разлучусь с моим несчастным телом, как от того, что лица твоего прекрасного больше не увижу». Говоря так, он изливал ведрами рыданья и черпаками слезы.

А Золотая Куделька, отирая слезы с его лица, говорила: «Жизнь моя, не думай, что придется тебе возделывать другое поле, кроме огорода Любви, и что матушка моя хоть один волосок на тебе тронет. Коль при тебе Золотая Куделька, нечего бояться: если ты еще не знал, я владею волшебством: воду могу сделать твердой, а солнце темным; скажу — и сбудется. Держись веселее, ибо к вечеру будет вся пустошь вспахана и засеяна, а тебе не надо мотыги и пальцем касаться».

Услышав это, Нардо Аньелло сказал ей: «Если ты — фея, как говоришь, о краса мира, почему не уйти нам отсюда, чтобы стать тебе королевой в доме моего отца?» И Золотая Куделька отвечает: «Сочетание созвездий не позволяет ныне этого сделать; но скоро оно изменится, и мы будем счастливы».

В таких и тысяче других ласковых разговоров прошел день; но вот орка вернулась и кричит дочке с улицы: «Золотая Куделька, опусти свои волосы!» — ибо дом не имел лестницы, и поднималась она всегда по косам дочери. И Золотая Куделька, слыша матушкин голос, распустила прическу и свесила волосы, словно золотую лестницу для железного сердца. И орка, только взобравшись, сразу побежала в огород и, увидев его полностью возделанным, осталась в изумлении, ибо невероятным ей казалось, что столь изнеженный юноша поднял такую адову работу.

И утром — прежде чем Солнце успело немного обсохнуть после купания в водах Ганга — орка, уходя из дому, наказала Нардо Аньелло приготовить к вечеру шесть поленниц дров, расколов начетверо каждое полено из наваленных во дворе. «А если нет, — пригрозила она ему, — нашинкую тебя, как сало, и будет у меня жирный гуляш на ужин».

Бедный принц, услышав такое предписание, чуть было с жизнью не расстался; а Золотая Куделька, видя его бледным и помертвевшим от страха, говорит ему: «Ох и слаб ты на понос! Клянусь, ты и перед тенью своей обкакаться готов!» «Да что же, или это тебе от холстины очески — переколоть шесть поленниц дров до вечера? — возражает принц. — Каждое полено начетверо расколоть? Ох, скорее проклятая старуха меня самого пополам разрежет да на зубок положит!» «Да о чем ты все тревожишься? — отвечает Золотая Куделька. — И без всякого твоего труда все дрова, расколотые как следует, улягутся в поленницы, а ты пока, будь так добр, не раскалывай мне душу своими бесконечными жалобами!»

И вот — когда Солнце закрыло мастерскую лучей, чтобы не продавать свет ночным теням, — вернулась домой орка и, забравшись наверх по все той же золотой лестнице, увидела дрова наколотыми и сложенными в порядке; и заподозрила, не дочка ли уж второй раз обыгрывает ее в шахматы.