Эрнст Гофман - Сестра Моника

Моя мать рассмеялась и пообещала, сверх того, каждый раз исповедоваться ему, чтобы потом ее не терзали угрызения совести, которые могли бы воспрепятствовать ей воспользоваться его щедрым предложением.

— Признаться честно, — отвечал (как она мне потом живо пересказывала) ей отец, — я не могу вменять тебе в вину твою натуру, ни в коем случае; совершенно невозможно требовать, чтобы один разумный человек был в рабстве у другого; рабство, плен — это, в самом крайнем случае, право войны, а в естественном праве — вообще совершеннейшее безумие, попирающее все здоровые представления. Заповеди священников или заповеди Господни, данные нам им самим, напрямую или через посредников, или же общественный договор — суть рудименты, которые мы терпим до тех пор, пока они нам приятны или необходимы ; они, однако, не могут надолго сохраняться в природе всецело образованного человека, вышедшего уже из детского возраста. Свобода духа и сердца, тела, моральной и физической силы — во благо частного и общего — вот цель, не поддающаяся никакому законодательному ограничению, по крайней мере до тех пор, пока варварство и культура не сталкиваются друг с другом на поле боя, и злоба не одолевает их обоих. Так, например, заповедь брака у христиан должна накрепко связать природу с душой и телом, но обретаем ли мы благодаря ей бессмертие? Есть ли хоть кто-нибудь, кто сумел восстать из мертвых и сказать: там, по ту сторону, где уже нельзя ни свататься, ни жениться, я вновь обрел своих жену и детей? А делает ли подобное законодательное ограничение природных влечений наших братьев и сестер ближе друг к другу? Конечно, нет! А распутство? Ах! кто-нибудь хочет рассказать еще что-то о распутстве нынешнего философствующего и эстетствующего поколения? Даже юристы нынче знают таблицу прогрессии простоты нравов так же хорошо, как знали ее Мирабо с Руссо [48] Оноре Габриель Рикетти де Мирабо (1749 -1791) — французский политический деятель, юрист, один из самых знаменитых ораторов своего времени. Руссо Жан Жак (1712-1778) — французский философ и писатель. , хотя юрист — и об этом рассуждает в «Музее» Шлегель [49] Немецкий писатель, критик и философ-романтик Фридрих Шлегель (1772 — 1829) основал журнал «Немецкий музей» в 1812 г. , — должен заботиться лишь о малом, не иметь мнения о великом и не позволять себе его иметь... Способствовал ли семейный эгоизм чему-нибудь полезному, чему-нибудь, кроме пополнения монашеских орденов? И кто же захочет, обладая добродетелями любви, доброты, сострадания, говорить о распутстве, трубящем, межу прочим, во все трубы, во всех сочинениях, на всех перекрестках, лишь о том, что добродетели завидуют ему черной завистью, о распутстве, одним этим своим дудением уже принесшим вреда больше, нежели все тридцать два ветра вместе взятые...

— Ах! Полковник, ты молвишь, словно ангел! — воскликнула в упоении моя мать, сорвала с себя нагрудную косынку и прижала лицо супруга к своей вздымающейся от восторга груди, расстегивая при этом ему штаны; она подвернула его рубашку и мягкими пальцами подняла колосса на месте холодного и необрезанного Саваофа [50] Саваоф — одно из имен бога в иудаистской и христианской традиции. ее храма.

Отец засмеялся, задрал моей матери юбки и исподнее и засунул ей палец туда, куда она, разумеется, хотела бы вставить кое-что другое.

— Я позволил тебе заглянуть в потаенные глубины моего сердца, — продолжал он, возбуждая ее рукой, в то время как моя мать с трепетаньем в членах продолжала перед ним, перед этим великим умом! занимать себя плотью, — мир не расположен к подобным сердечным излияниям, но я люблю тебя, ты прекрасная женщина, — с этими словами он раздвинул ее чресла, — что станется со мною , если, и, возможно, очень скоро, кто-то другой будет хозяйничать в твоем горячем лоне; если другой будет раздвигать эти алые губы, созданные для любви, будет, как еврейский бог некогда разделил Красное море [51] Как еврейский бог некогда разделил Красное море — когда после Исхода армия фараона настигла евреев у Красного моря, воды моря расступились перед израильтянами и сомкнулись над войском фараона: «И простер Моисей руку свою на море, и гнал Господь море сильным восточным ветром всю ночь и сделал море сушею, и расступились воды. И пошли сыны Израилевы среди моря по суше: воды же были им стеною по правую и по левую сторону.» (Исход 14, 21-22). , разделять их своим жаром, своей яростью, — ведь твой супруг, в общем-то, не дотянул и, в отличие от Дона Жуана, наверняка не дотянет и до тысячи и трех совокуплений...

Едва акт примирения был завершен, отец продолжил излагать свои аргументы:

— Не правда ли, Луиза, — заметил он, кроме прочего, — пока закон не затрагивает естественного и свободного отношения человека к человеку и человеческой природе и со всей суровостью применяется лишь в случае извращения или преступления, он терпим; когда же с законом свыкаешься, то думаешь уже, что даже и наказание полезно?

— Разумеется, — отвечала Луиза, — наказание всегда обосновано.

— В этом пункте, — продолжал отец, — государство и церковь отделились друг от друга; государство занято преступлениями против естественного и гражданского порядка, церковь наказывает проступки против порядка божественного и морального. Мы бы сами ничего не узнали о грехе, коли бы не закон, гласящий: не прелюбодействуй; или если бы последствия грехов не убедили нас в силе законов...

Преступления имеют и еще один невыносимый противовес: ведь Каин [52] Каин — согласно ветхозаветному преданию (Быт. 4, 1-17) — сын первой человеческой пары: Адама и Евы. Каин из зависти убил своего брата, Авеля, и вынужден был удалиться, так как земля, принявшая кровь брата от руки его, не могла больше давать ему «силы своей». страдал, осужденный собственной совестью; а если бы у какой-нибудь нации или у какого-нибудь народа было бы дозволено безнаказанно убивать или калечить, красть или клеветать, ненавидеть или завидовать, то там закон противовеса не имел бы, в отличие от жестокости, никакой силы. История знает подобные примеры. De gustibus non est disputandum! [53] De gustibus non est disputandum (лат.) — о вкусах не спорят. То, что, в отличие от льва или тигра, розы или можжевелового куста, воды или камня, не является законом для себя самого, должно определяться законами извне. Мы также можем допустить, что в самой природе вещей ничто не может быть определено в своем устройстве на века. Например, вода, замерзающая у нас лишь в определенное время года, на Сатурне превратится в камень! И, конечно же, будет оставаться камнем, пока с этой планетой не случатся какие-нибудь изменения. Но могла бы ты представить себе невозможность таких изменений?