Марк Криницкий - Ангел страха. Сборник рассказов

Было тихо и пахло аптекой. На столике стояло несколько склянок. Живарев почувствовал тоску и хотел сесть, но его удержал страх. Он натянул одеяло до самого подбородка и прислушался.

— Пи-и! — раздавалось поблизости.

Он притаился, стараясь разглядеть, откуда доносился писк.

«Вот они», — подумал он и, быстро протянув руку, переставил большую склянку.

Но они быстро куда-то юркнули, и только было слышно, как что-то шлепнулось на землю и побежало.

Живарев поднялся и брезгливо встряхнул одеяло, но они, должно быть, крепко держались, вцепившись, и он скинул его на пол. Опять раздался топот, похожий на мышиный.

Он быстро подобрал ноги на кровать и сел по-турецки.

Вошел доктор и спросил:

— Ну, что, батенька, проснулись?

Живарев дрожал.

— Доктор, они здесь, под одеялом.

— Э, полноте! Вы сами сказали: чепуха.

Он нагнулся и поднял одеяло.

— Видите? Ничего нет.

— Значит, вы отрицаете, доктор?

— Конечно, отрицаю.

Он стоял, заложив руки за спину и улыбаясь. Потом взял руку и пощупал пульс.

— Знаете, вы бы лучше прилегли.

Он сел возле на стул. Он был еще совсем молодой человек, и глаза его ласково сияли.

— Уведите меня, пожалуйста, отсюда, — попросил Живарев.

— Ну, полноте. Зачем?

— Все равно, я слышу их здесь. Они повсюду. Я не моту спать. Они говорят. Вот тут и там, повсюду и пищат: пи-и.

Он заткнул уши и помотал головой.

— Они преследуют меня.

Грудь его дрогнула рыданием.

— Нет ли у вас, доктор, такой комнаты…

Живарев задумался, стараясь вообразить себе такую комнату, которая годилась бы вполне.

— …чтобы стены были каменные и дверь обита железом?

— Конечно, есть, голубчик, — сказал доктор.

Живарев подозрительно посмотрел на него.

— Да не смотрите вы… Господи! Ну?

Доктор дружески пожал ему руку.

— Хотите сейчас перебраться?

Живарев спустил ноги на пол.

— Хочу.

— Да кто вас преследует? Ну-ка, расскажите!

Доктор присел рядом на стул.

Живарев удивился.

— Акомунисты, — сказал он, недовольно, помолчав.

Он заподозрил доктора в хитрости. Но тот продолжал на него смотреть ясными, голубыми глазами.

— Акомунисты… да… За что же, собственно, они вас преследуют?

Живарев опять удивленно посмотрел на доктора. Но доктор продолжал ласково смотреть ясными глазами.

— Я открыл язык мух, — сказал Живарев, понизив голос.

Но они все равно услыхали и подняли суетню. Несколько из них покатилось под кровать.

Живарев поднял ноги с пола.

— Не хотите? А я буду… Да, доктор, — сказал он тверже, — я открыл… Ну, хорошо, не буду. Не хотите — не надо.

— Напротив, продолжайте, — сказал доктор.

— Уведите, же меня отсюда! — попросил Живарев и заплакал.

Живарев радостно ощупал окованную железом дверь.

— Пи-и! — пропищало где-то далеко.

— Ага! — сказал он весело. — Пищи, пожалуй. Только не говори. Не хочу я твоего разговора!

Но они продолжали за дверью говорить, правда, глухо.

— Что такое? Не желаю, — сказал Живарев. — Что вам, собственно, надо? Ну, хорошо, я слушаю. Что надо? Ну?

Он прислушался.

— Не понимаю. Почему все равно? А я вам говорю, что не все равно.

— Он постарался что-то вспомнить, но не мог.

— Есть свет… там… в ту сторону…

Он упрямо показал рукою. Они засмеялись за дверью и пронзительно запищали. Он заткнул уши и упал на койку.

Непременно есть свет. Должен быть. Почему он не может вспомнить?

Поднял голову и огляделся. В маленькое окно, расположенное высоко, уже смотрела ночь. Но свет не там. Что они говорят?

— Нет, это доктор. Он поворачивает снаружи ключ в замочной скважине.

— Не спите?

Стоит в полурастворенной двери.

— Войдите же, доктор. Вы хотите, чтобы и сюда набралось.

— А что может сюда набраться?

— Саранча.

Он плотно запирает за собою дверь.

— Странно! Какой же у нее вид?

Живарев постарался ясно себе представить.

— Мразь! Маленькие, серенькие, юлят, с круглой головкой и ушками.

Он плюнул.

— И все говорят.

Он заткнул уши и безнадежно покачал головой.

— Все говорят, говорят и клевещут. Ужасной, возмутительной клеветой.

Он вскочил и старательно ощупал порог. Слышно было, как они возятся и пищат.

— Здесь нет щели, доктор?

— Не бойтесь: с той стороны тоже обито войлоком.

— Доктор, есть, по-вашему, свет?

— Свет? Вы этим хотите сказать…

— Ну, да, разумеется, я этим хочу сказать…

Он задохнулся.

— Говорите же, доктор!

— Я лично убежден, что есть, — сказал доктор серьезно.

Живарев внимательно посмотрел ему в глаза: не притворяется ли он.

— Неправда, доктор, вы лжете.

Он вскочил с койки.

— Вы хотите меня обмануть.

— С какой стати мне вас обманывать? Вы курите?

Доктор протянул портсигар. Живарев взял папиросу и тотчас же положил ее обратно.

— Я вам не верю, доктор. Вы хотите сознательно меня обмануть. Я не понимаю, с какой стати. Разве обман лучше? Вы мне не нравитесь.

Но тот продолжал спокойно курить, и глаза у него были такие же ясные и голубые. Он не был злой, но принадлежал к какой-нибудь странной секте.

— Слушайте, доктор. Земля, на которой мы живем, есть планета?

Доктор утвердительно кивнул головой.

— Такая же, как прочие. Не правда ли? Когда-нибудь она замерзнет и рассыпется в прах. Верно доктор?

Эта мысль, внезапно представившаяся ему так ярко, повергла его в дрожь.

— Зачем же тогда все, доктор? Зачем? Это ужасно!

Он посмотрел испуганно и внимательно на доктора, понимает ли он. И вдруг у того по брюкам что-то пробежало.

Живарев подобрал ноги.

— Что с вами? — спросил доктор. — Вам опять что-нибудь показалось?

— Скажи: нет, — заговорили они.

Он боролся с собою.

— Не знаю… так…

Он вгляделся и увидел, что на плече у доктора сидит другой. У этого были маленькие, черненькие живые глазки и смешная мордочка.

— Пошел прочь! — сказал Живарев и засмеялся. — Все равно, — добавил он грустно и лег лицом в койку, чувствуя, как грудь поднимается рыданием. На плечо легла мягкая и тяжелая рука доктора. Он вздрогнул.

— Не утешайте, доктор. Вы верите, что я стремился? Благодарю вас. Пусть результаты моих усилий были сравнительно ничтожны. Но я стремился, я хотел, я верил. Вы понимаете?

Ему безумно хотелось, чтобы доктор понял его.

Он плакал, и рука доктора дружески лежала у него на спине.

— Скорей, скорей, — сказали они.

— Что? — удивился он. — Куда? Доктор, идите. Все равно.

Было глупо, что он подчинялся им. Но он уже не мог, потому что они проникли сюда.

— Знаете, доктор, я погиб. Дайте мне вашу руку. Фу, гадость, не могу.

Что-то мягкое попало ему в ладонь. Он вытер ее об колено.

— Знаете, доктор? Уйдите. У вас на плече и на рукаве… Впрочем, все равно.