Генри Рот - Наверно это сон

— Он говорит, что он умер, Мэри.

— Умер!

— Вот эта штука, которую он туда всунул. — Моторист оттеснил толпу и показал кусок обугленного, искореженного металла.

— Да? Что это?

— Будь я проклят, если я знаю. Горячее! Черт!

— Пятьсот пятьдесят вольт! Думаете, он поджарился?

— Да. Боже! Что же еще!

— Ух! — пыхтел полисмен, массируя спину ребенка.

— Эй, мистер, может он просто упал на эту железку?

— Ну, конечно, так и было!

— Это вина компании!

— Балда, как же он мог упасть на нее? — злобно набросился на них моторист.

— Конечно мог! Запросто!

— Но она торчала! Он ее воткнул!

— Он подаст в суд, не беспокойся!

— Назад, вы!

— Посмотри, живой ли он?

— Да, жив ли?

— Где у него ожог?

— Говорят, — нога.

— У-ух!

У-ух!

(Кланг!

Молочные ящики звякали. Прыгая, он приближался. С крыши на крышу, через улицы, через аллеи, отец парил с легкостью пера.

Он поставил свои ящики и остановился, как бы ища чего-то).

— У-ух!

— У-ух!

— Тяжелая работа!

— Ох! Помоги ему Бог!

— А парень, как мертвый.

— У-ух!

— У-ух!

— У-ух!

— Ты видал?

— Видал? Издалека, с Двенадцатой!

— А я даже из нашего дома видел!

— А я стоял в подвале, и как блеснет!

— Пятьсот пятьдесят вольт!

(Как будто на петлях поднялись пустые, огромные зеркала и стали лицом к лицу.

Между ними развернулся коридор, уходящий в ночь...)

— У-ух! Мне кажется, он — еврейчик.

— Да, я сразу и не заметил.

— Бедняга.

— У-ух!

— У-ух!

— У-ух!

— Выдохся? Дай я попробую!

— Не-е!

— Смотри, вспотел!

— Еще бы! В такой куртке не вспотеть!

— Что случилось, приятель?

— Хе! Он еще спрашивает!

— Назад, вы!

— У-ух!

— У-ух! Он вроде пошевелился?

— Не видал.

— У-ух!

— Едет! Едет!

— Вон, смотри, капитан!

— Давно пора!

Толпа, как вода, растеклась перед носом машины и стеклась за ее хвостом. Лысый доктор в белом ловко выпрыгнул из машины и протолкался сквозь водоворот тел. Его рука держала черную сумку.

— Электрический шок, доктор!

— Шок? Кто-нибудь видел как это случилось?

— Мы, мы видели, доктор!

— А-ну назад, вы! — полисмен приподнялся, но так и не встал.

— М-мм! — врач нащупал складки на своих брючинах, потянул их, присел на колени и приложил ухо к узкой груди.

— Ботинок сгорел. Видите, доктор?

— Снимите его, я хочу посмотреть.

— В один миг! — крепкие пальцы отодрали пуговицы, стащили ботинок и носок, открыв белую, пухлую вздутость вокруг лодыжки.

Доктор посмотрел, вытащил квадратный пузырек из сумки, погримасничал, вытаскивая пробку, и уверенной рукой поместил пузырек под безжизненные ноздри. Толпа замолкла, напряглась и наблюдала.

На темном и растресканном тротуаре маленькое тело дернулось и задрожало. Врач поднял его и резко сказал полисмену:

— Держите его за руки! Он будет биться!

— Эй! Смотри! Смотри! Задергал ногами!

("Свистите, мистер! СВИСТИТЕ!")

— Что он сказал?

— Вот! Теперь держите!

— Мими! Он жив! Он жив!

— Да?

— Да!

— Иди ты! Иди ты!

— Да! Да! Да!

— Ну, ну, ну вот, сынок! — успокаивающее бормотание доктора проникло к нему сквозь водоворот изломанных образов. — Теперь все в порядке. И нечего бояться.

— Конечно! — сказал полисмен.

Давид открыл глаза. Вокруг него высилась густая стена тел, голосов, лиц. Они пялились, показывая на него пальцами, обсуждали его. Ночной кошмар! В этой мысли было утешение. Он закрыл глаза, стараясь вспомнить, как нужно просыпаться.

— Ну, как твоя нога, сынок? — снова прозвучал заботливый, спокойный голос. — Не так плохо, а?

Он вдруг почувствовал холодный воздух на своей голой ноге и непонятную пульсацию в лодыжке. И, почувствовав, он уже не смог уйти от реальности. Так это был не сон! Где он был? Что делал? Свет. Мать. Отец. Скандал. Кнут. Тетка Берта, Натан, ребе, подвал, Лео, четки. Нет, это был не сон! Он снова открыл глаза, надеясь, что реальность опровергнет все это. Но это был не сон. Те же два лица, склоненные к нему. Та же человеческая стена с глазами, направленными на него.