Дональд Бартельми - Мертвый отец

Есть двадцать две разновидности отцов, их коих важны лишь девятнадцать. Одурманенный отец не важен. Львообразный отец (редкий) не важен. Святой Отец не важен — для наших целей. Есть некий отец, который падает с высоты, пятки там, где полагается быть голове, голова там, где полагается быть пяткам. Падучий отец имеет серьезное значение для всех нас. Ветер треплет ему волосы во все стороны. Щеки его суть флажки, едва ль не плещущие ему по ушам. Его одеянья суть лохмотья, болтуны. У сего отца сила излечивать укусы бешеных собак и сила режиссировать ссудные проценты. О чем мыслит он на пути своем вниз? Он мыслит об эмоциональном сумасбродстве. О Романтическом Движении с его эксплуатацией скандального, болезненного, оккультного, эротического! Падучий отец отмечает романтические тенденции в нескольких своих сыновьях. Сыновья пристрастились носить ломтики сырого бекона у себя в колпаках и выступать против ссудных процентов. После всего, что он для них содеял! Многих велосипедов! Многих gardes-bebes! [88]Без счета электрических гитар! Падая, падучий отец измышляет собственное наказанье, решившись больше не ошибаться с безответственной милостью. Также он мыслит о своем перемещенье вверх, кое в сей миг ему, похоже, не весьма удается. Тут можно только одно: работать прилежней! Он решает, что, если когда-либо сумеет остановить «спад», в коем, судя по всему, находится, он удвоит свои старанья, вложится по-настоящему, на сей-то раз. Падучий отец важен, поскольку олицетворяет собою «трудовую этику», а она тупа. «Этику страха» следует заменить — и как можно скорее. Вглядываясь в небеса при его нескончаемом низверженье, давайте просто пожмем плечьми, свернем батут, коим намеревались постараться поймать его, и вновь водрузим его на потолочные балки в гараже.

Отыскать потерянного отца: Первая закавыка при отыскании потерянного отца — потерять его, решительно. Часто он убредает из дому и теряется сам. Часто остается дома, но все равно «теряется», во всех истинных смыслах, запертый в верхней комнате, либо же в мастерской, либо при созерцании красоты, либо при созерцании тайной жизни. Может он каждый вечер брать свою трость со златым набалдашником, обертываться в плащ и отбывать, оставляя по себе, на журнальном столике, запечатанный пакет со стиркой, в коем имеется адрес, по которому его можно застать в случае войны. Война, как хорошо известно, есть место, в коем теряются многие отцы, порою временно, порою навсегда. Отцы зачастую теряются в разнообразных экспедициях (путешествие во внутреннее пространство). Пять лучших мест для выискивания такого рода потерявшегося отца суть Непал, Земля Руперта, Гора Эльбрус, Париж и агора. Пять видов растительности, в коей отцы чаще всего теряются, суть краснолесье, чернолесье по преимуществу вечнозеленое, чернолесье по преимуществу листопадное, смешанное красно- и чернолесье и тундра. Пять видов вещей, кои отцы носили, когда их видели в последний раз, суть кафтаны, полевые куртки, парки, конфедератская серятина и обычные деловые костюмы. Вооружившись сими подсказками, стало быть, ты можешь разместить объявление в газете: Потерялся, в Париже, 24 февраля или около того, широколиственно-склонный. 6' 2” в синем кафтане, может бить вооружен и опасен, мы не знаем, отзывается на имя Старый Гикори [89]. Вознаграждение. Завершив сие тщетное упражнение, ты затем волен думать о том, что поистине важно. Действительно желаешь ли отыскать сего отца? А что, если, как отыщешь его, заговорит он с тобою тем же тоном, каковой был у него до того, как он потерялся? Станет ли он вновь втыкать ногти в мать твою, в ее локти и испод колена? Вспомни дротик. Есть ли у тебя основанья верить, что не промелькнет он, паки и паки, в семичасовом вечернем воздухе? То, что мы предпринимаем определить, просто: при каких условиях желаешь ты жить? Да, он «нервически покручивает в пальцах ножку своего бокала». Желаешь ли ты наблюдать за тем, как он это делает всю последнюю четверть нынешнего столетья? Не думаю. Пусть ему забирает эти свои маньеризмы и то, что они предвещают, на Борнео — на Борнео они будут в новинку. Быть может, на Борнео он также нервически будет покручивать в пальцах ножку и проч., но ему не достанет смелости изготовить там взрыв, чему сие признак. Швыряя жареху в зеркало. Впихивая отрыжку, здоровенную, как раскрытый зонтик, в середку того, что пытается сказать кто-то другой. Избивая тебя — либо влажной узловатой сыромятью, либо обыкновенным ремнем. Не обращай вниманья на пустой стол во главе стола. Возблагодари.

О спасенье отцов: О искромсали они его преизрядно, они кромсали его топорами и кромсали его слесарными ножовками, но я и люди мои добрались туда быстро, не так плохо оказалось, как могло было б быть, сперва мы палили дымовыми гранатами разных цветов, желтыми, синими и зелеными, что вселили в них страх, но они не отступились, они открыли по нам пальбу из 81-мм минометов, а меж тем продолжали кромсать. Некоторых парней я отправил влево обойти их с фланга, но они туда отрядили людей именно сие предотвратить, и мои люди ввязались в перестрелку с их патрулем поддержки, никак иначе сего не совершить, кроме атаки по фронту, что мы и сделали, хотя б давленье на него ослабло, они не могли и дальше кромсать, и отражать нашу атаку одновременно. Мы им всыпали по первое число, я так скажу, они откатились влево и сомкнулись там со своими, мой фланговый отряд оторвался от противника, как я им и велел, и позволил им ретироваться без преследованья. Мы вышли из схватки довольно неплохо, несколько раненых, да и все. Мы немедленно приступили к задаче перевязать его в искромсанных местах, кровоточащие огромные раны, но медики у нас очень хорошие, они его всего обступили, он ни разу не пожаловался и даже не пикнул, не хныкнул ни разу, ни виду не подал. Имело место это у правой руки, над самым локтем, мы оставили там сторожевое охранение на несколько дней, покуда рука не стала заживать, я думаю, та спасательная операция прошла успешно, мы вернулись по домам ждать следующего раза. Думаю, успешная была спасательная операция. Сообразная такая.

Затем они на него пустили борцов сумо, исполинских толстяков в набедренных повязках. Мы против них двинули хватов набедренных повязок — лучших наших хватов набедренных повязок. Мы одержали победу. Сотня голых жирных мужчин бежала. Я вновь спас его. Затем мы спели «Женевьев. О, Женевьев» [90]. Все сержанты собрались перед верандою и пели ее, да и кое-кто из рядового состава тоже — те рядовые, кто с подразделением уже долго. Они пели ее, в сумерках, а левее лихорадочно пылала куча вогких набедренных повязок. Как спасешь отца от ужасных опасностей, что ему грозят, чувствуешь, на миг, что отец — ты сам, а он нет. На миг. Это единственный миг в твоей жизни, когда так себя чувствуешь.