Алексей Николаевич Толстой - Хождение по мукам

Материалы и исследования. С. 356.

Официально красный террор был объявлен 2 сентября 1918 г. в обращении ВЦИК и подтвержден постановлением Совнаркома от 5 сентября 1918 г. как ответ на покушение на Ленина и убийство председателя Петроградской ЧК М.С. Урицкого. Однако фактически начался гораздо раньше. Так, в Москве и Петрограде террор был объявлен после убийства 21 июня 1918 г. В. Володарского, комиссара по делам печати, пропаганды и агитации.

См. раздел Дополнения в наст. изд.

См. об этом: Толстая Е.Д. Толстой и либеральная московская журналистика // Деготь или мед. С. 57–105.

Вот, например, как описывал Толстой в дневнике свой путь от берегов России в эмиграцию: «Вечерня на палубе. Дождичек. Потом звездная ночь. На рее висит только что зарезанный бык. Архиепископ Анастасий в роскошных лиловых ризах, в панагии, служит и все время пальцами ощупывает горло, точно там его давит. Говорил слово... Мы без родины молимся в храме под звездным куполом. Мы возвращаемся к истоку св. Софии. Мы грешные и бездомные дети... нам послано испытание... Плакали, закрывались шляпами, с трудом, с болью...» ( Материалы и исследования. С. 405).

Наст. изд. С. 285.

Деготь или мед. С. 358.

Заданность финала произведения может быть связана с таким фактом биографии Толстого, как сотрудничество в ОСВАГе (Осведомительно-агитационном отделении при Добровольческой армии). Об этом написал, в частности, в своей монографии Г.П. Струве: «К лету 1920 года у него (Толстого) уже было готово начало первой части задуманного им большого романа из русской жизни накануне и во время революции, под характерным названием “Хождение по мукам”: отношение Толстого к большевицкой революции было в то время самое отрицательное, на юге России он был связан с добровольческой армией, работал в ее отделе пропаганды и, эмигрировав в Париж, продолжал ее поддерживать, сотрудничая в “Общем деле” и “Последних новостях”» ( Струве . С. 107). Факт сотрудничества Толстого с ОСВАГом до сих пор не удается ни подтвердить, ни опровергнуть имеющимися в распоряжении исследователей материалами, хотя возможно, что рассказ «В бреду» и написанный в то же время рассказ «Катя» (его первую редакцию также отличает заданность финала), – были предназначены для одного из ОСВАГовских изданий.

Ранние названия «Посрамленный Калиостро» и «Лунная сырость». Произведение закончено в Париже и опубликовано в журнале «Русская мысль» (София) в 1921 г. (№ 5–7).

Толстой А.Н. Лунная сырость. Берлин, 1922. С. 20.

Там же. С. 22. В квадратные скобки помещен текст, впоследствии вычеркнутый автором.

Там же. С. 39.

Бердяев Н.А. Собр. соч.: В 4 т. Париж, 1985. Т. 2: Смысл творчества; Опыт оправдания человека. С. 276

Ср. эту позицию Толстого с характеристикой, данной эпохе начала XX в. православным философом И.А. Ильиным. В лекции «Творчество Мережковского» (1934) он говорил о «болотной атмосфере» тогдашней художественной и философской культуры, утверждая, что «в предреволюционной России (...) была атмосфера духовного соблазна до революционного соблазна, атмосфера духовного большевизма, предшествовавшая и подготовлявшая социально-политический большевизм...» ( Ильин И.А. Русские писатели, литература и художество: Сб. статей, речей и лекций. Washington D.C., 1973. С. 115).

21 марта (13 апреля) В.Н. Муромцева-Бунина, также находившаяся в Одессе, записала в своем дневнике: «Прощаемся с Толстыми, которые в два часа решили бежать отсюда, где им так и не удалось хорошо устроиться. Они будут пробираться в Париж» ( Устами Буниных. Т. 1. С. 228).

Материалы и исследования. С. 405. Один из очевидцев так вспоминал о первой эвакуации Одессы: «...среди (...) кажущегося благополучия разнесся грозный слух, что по распоряжению из Парижа союзные войска на днях покинут Одессу. Слух этот разнесся с быстротой молнии и тотчас вызвал всеобщую панику. Напрасно надеясь сдержать панику и произвести неизбежную при этих условиях эвакуацию сколь возможно спокойнее и планомернее, генерал Шварц (глава военной администрации города) утверждал в своих объявлениях, что положение Одессы безопасное. Началось снятие союзных войск с занимавшихся ими позиций и стягивание их в Одессу до последующей посадки на суда, а также их постепенный уход по береговой полосе в Румынию (...) Безобразным был не самый факт эвакуации, а та молниеносная спешность, с которой она была произведена, вследствие чего русские войска лишены были всякой возможности организовать самостоятельную защиту Одессы (...) Тем временем буржуазия бросилась за получением виз на проезд в Западную Европу. Выдавались эти визы штабом генерала Ансельма, и фактически ведал этим делом начальник этого штаба полковник Fredemberg, уже успевший создать себе весьма незавидную репутацию. Вызвал он к себе своей заносчивостью и грубостью общую ненависть и почитался за отъявленного взяточника (...) Любопытнее всего, что эти визы оказались совершенно недействительными. Французские власти в Константинополе их не признавали, причем сами их выдавали лишь по получении для каждого отдельного лица разрешения из Парижа...» ( Гурко В.И. Из Петрограда через Москву, Париж и Лондон в Одессу // 1918 год на Украине. М., 2001. С. 341–342).

Материалы и исследования. С. 407.

В основу двух первых романов писателя – «Две жизни» и «Хромой барин» – был положен материал, на котором создавался цикл «Заволжье», т.е. семейные истории и собственные впечатления Толстого от жизни на Волге.

Ср. со словами главного героя «Рассказа проезжего человека» (1917): «Не будет у нас сейчас ни порядка, ни покоя. Рождается новая Россия, невидимая, единая и белая, как Китеж выходит с озерного дна...» (III, 15).

В письме к члену редакции «Книгоиздательства» Н.Д. Телешову, Махалов, справедливо отмечая отсутствие явной портретности («за исключением намеков, да и то перемешанных в такую кашу, что разобраться в них можно только при сильном желании»), тем не менее писал по поводу сходства одного из героев с И.А. Буниным: «Повторяю, что я отношусь придирчиво, но ведь так, кажется, и надо взглянуть на дело, особенно по отношению к И.А. Бунину, который на одном из заседаний сказал про один из критических сборников, изданных нами, где о нем был неблагоприятный отзыв: – Должны ли мы издавать таких господ, которые о своих же товарищах по изданию так отзываются?... Стало быть, если признать подозреваемое мною сходство с И. Буниным, то с этим как-никак, а считаться придется» ( ОР ИМЛИ. Ф. 43. № 7073. Цит. по: Новые материалы. С. 155–156).