Игорь Хварцкия - Абхазские сказки и легенды

После своего, так сказать, торжественного шествия чрез Цебельду, Шабат, женившись на абхазской княжне Налиповой, — заметим, что она была необыкновенной красоты, — поселился в верхних Далах. Там, в орлином гнезде, упоенный приветом своих единоземцев и созерцанием неприступно дикой природы, он возмечтал быть первым в народе и достичь этого первенства, хотя бы ниспровержением возникшего в его отсутствие порядка вещей.

Все князья смотрели с недоумением на внезапную перемену участи Шабата и, не доверяя ни его характеру, ни постоянству его счастия, выжидали обстоятельств.

К тому же времени воротился в Цебельду служивший в Петербурге гвардии поручик князь Заусхан Маршани. Сама судьба привела его как бы для того, чтобы противопоставить, хоть на некоторое время, замыслам Шабата — чтобы в двух сынах одной природы противопоставить рыцарскую честь и верность дикой удали и измене. Ласки царя и его Августейшего семейства, великолепие столицы, вид первого в мире войска, выгоды и удовольствия светской жизни сильно подействовали на душу Заусхана, он находил и честь и пользу в верном служении России.

Не верил Заусхан искренности и прочности обращения Шабата на путь истины. Он вел себя осторожно, важно, отдельно от других князей и, как бы приготовляясь быть главным лицом в предугадываемых им происшествиях, старался приобресть доверие народа, и успел в этом до такой степени, что не только все его подвластные, но многие простолюдины других князей подвергали взаимные споры суду его.

В половине 1840 года созрели плоды тайного примирения Шабата с Баталбеем. Они выбрали исполнителем замыслов своих удалого князя Халиль-бея Маршани. Дело шло не более и не менее как об изгнании из Цебельды Русского начальства. Долго Халиль-бей колебался… Наконец, чтоб увлечь его, Шабат, показав ему и бросив в огонь эполеты и темляк, сказал: «Смотри, — я обласкан начальством Русским, я офицер и мне обещали хорошее содержание, но для избавления родины жертвую всем. Помоги мне в этом славном деле, и клянусь над алкораном, будешь любезным братом моим. Иначе мы не признаем тебя родственником, князем Маршани… Враги твои будут друзьями нашими и без мести прольется кровь твоя, как кровь нам чужого…»

В ночь с 9 на 10 июня 1840 г. Халиль-бей с несколькими цебельдинцами и пятьюдесятью дальцами, присланными Шабатом, сделал нападение на балаганы, стоявшие близ деревни Морамбы, в которых жили пристав, казаки и выведенные из плена русские семейства. Один казак был убит, два взяты в плен, все остальные, отстреливаясь, ушли в лес. Пристав нашел убежище у живущего в Марамбе князя Мисоуста.

Через несколько недель отряд под предводительством владетеля Абхазии князя Михаила Шервашидзе вступил в Цебельду для восстановления законного порядка, четыреста абхазцев перешли горами в Дал, до тысячи милиционеров и шесть рот нашей пехоты стали лагерем в сердце Цебельды.

Дальцы, без всякого сопротивления покорясь силе, выдали аманатов.

Милиция была распущена, а пехота спустилась в Марамбу для постройки там укрепления.

В это самое время полковник Муравьев вступил в управление отделения береговой линии, в составе которого, как и ныне, была Цебельда. Во время проезда в Марамбу Шабат явился к нему с повинной головой и был прощен.

Вся вина нападения на жилища пристава и вся ответственность пали на бывшего в бегах Халиль-бея.

Все жители Дала торжественно принесли присягу на подданство Государю Императору. На присяжном листе видна русская подпись: Прапорщик князь Шабат Маршани.

В последних числах сентября 1840 г. строительство укрепления было окончено и в нем оставлена одна рота с приличною артиллериею. К этому времени относится казнь Халиль-бея. Он был доставлен русскому начальству князем Д… [70] Князь Дадиани.

Стоит рассказать, как это произошло; мы увидим образчик здешних нравов и какими иногда средствами, для нас непозволительными, туземцы приводят в исполнение приговоры правосудия.

Абхазский князь Таго Дзяпш-ипа вошел в сношения с Халиль-беем, уверил его, что посредством покровительства и ходатайства какой-либо важной особы, как, например, князь Д…, он будет прощен и даже войдет в милость начальства. Для большей же безопасности Халиля князь Д… согласился усыновить его.

Назначили день и место для обряда усыновления. Прибыл Халиль-бей и с ним Таго, без оружия, а потом и князь Д… с двадцатью всадниками. Тут легко было бы, без дальнейших затей, открыто овладеть Халиль-беем. но он храбр, ловок, силен, хорошо вооружен и, защищая жизнь и свободу, мог бы убить кого-нибудь — не лучше ли достичь цели усугублением хитрости? Разложена бурка, на ней, преклонив колено, стоит Халиль-бей, позади него — князь Таго с толстою палкою в руках, а перед ним — князь Д… присев, отстегивает архалук, чтоб обнажить грудь, которой усыновляемый должен коснуться губами. В это условленное мгновение Таго ударяет Халиля со всей силой палкой по голове, и прежде чем он опомнился, его связывают и взваливают на лошадь.

Халиль-бей был доставлен в Сухум и там расстрелян.

Дальцы, как я уже сказал, присягнули, ибо не считали себя довольно приготовленными, чтобы сбросить личину, но когда уста их произносили клятву на верноподданство, в сердцах уже гнездилась и росла черная измена.

Шабат остался в Далах главным лицом. Трудно понять наше слепое пристрастие к этому человеку, кто бы сказал, что злой дух, для продолжения в Цебельде тревог, гнусных измен, всякого рода злодеяний и бедствий, заботился о его сохранении и внушал нам беспредельную снисходительность.

Князья Дальские, возвратясь в свои скалы, прекратили, в особенности после казни Халиль-бея, все сношения с Русским начальством. Соединяясь теснее, они стали приобретать то угрозами, то обещаниями более и более влияния на умы знатнейших цебельдинцев.

2 октября 1840 г. дальцы в числе пятисот человек спустились к Марамбе с твердою решимостью овладеть укреплением, между вооруженными шли люди с одними веревками, чтобы забрать имущество гарнизона. Шабат и Баталбей вошли к Мисоусту, дом которого был в полуверсте от укрепления, там их ожидали почти все Маршани.

Все согласны идти на русских — ни одного напоминания в нашу пользу, — все слепо послушны красноречию Шабата, уже идут — уже на словах берут крепость и делят добычу. Вдруг неожиданный к ним гость — князь Заусхан, в кольчуге, с одним оруженосцем. «Я пришел объявить вам, — сказал он, — что я предан Русскому Царю, что не изменю присяге и буду биться против всех возмутителей порядка, хотя б они были ближайшие родственники мои. Прежде чем дойти до русских, разделайтесь со мною, я вас буду ждать. А вы, — обратился он к двум князьям, Цуго и Серлипову, — вы молоды, и я не допущу вашей погибели, оставьте это общество и следуйте за мной, я покажу вам, где ваше место и что вам делать».