Даниил Мордовцев - Замурованная царица. Иосиф в стране фараона (сборник)

Но ханаанеяне! Это было ее самое больное место.

И вдруг она вновь видит этих ханаанеян. Они с такою робостью приближаются к дворцу, с таким страхом озираются на сфинксов! И между ними еще один, этот молоденький.

Асенефа даже вздрогнула! Да это «он», живой «он»! Таким она видела «его» лет двенадцать тому назад, когда «он» приезжал во дворец фараона вместе с Циамуном… Этот как две капли воды «он», прежний молодой Иосиф. Так неужели это брат его? А если… а если сын!

И огонь и холод прошли по телу Асенефы… Если это сын его!.. Значит, он…

Вся бледная, прижав руками сильно бьющееся сердце, она пошла в рабочий покой Иосифа, где он просматривал донесения своих агентов о состоянии хлебных запасов в разных областях Египта. Перед ним лежал целый ворох папирусов и полос исписанной кожи.

– Он пришел! – сказала Асенефа, кладя холодную руку на плечо мужа.

– Кто он? – удивился Иосиф.

– Тот, кого ты ждал из Ханаана.

Лицо Иосифа выразило и изумление и радость, но он скоро овладел собой.

– Почему ты знаешь, что я жду кого-то из Ханаана? – спросил он, стараясь казаться спокойным.

– Кто любит, тот знает душу и мысли того, кого любит, – отвечала Асенефа.

Иосиф хотел поцеловать ее, но она уклонилась от поцелуя и тотчас же удалилась, еще более укрепленная в своем мучительном, ревнивом подозрении.

Вошел старый Рамес.

– Господин! – сказал он, перебирая в руках связку ключей. – Пришли вновь те девять ханаанеян, и с ними десятый, молодой, который…

Старый домоправитель Иосифа остановился на полуфразе; он чуть-чуть не сказал: «как две капли воды похожий на господина адона-псомпфомфаниха».

Иосиф все понял. Пройдя внутренними переходами к амбразуре пилона, выходившей отверстием к восточной аллее сфинксов, он неожиданно застал там Асенефу. Ревнивая египтянка, видимо, подглядывала. Пойманная на месте, она вспыхнула и гордо удалилась.

Глянув в отверстие амбразуры, Иосиф увидел своих братьев. Они униженно кланялись привратнику, что-то объясняя ему. В глазах Иосифа блеснула не то радостная, не то скорбная слеза… Он узнал Вениамина!.. Как он возмужал! Какими испуганными глазами он смотрел на его дворец, на дворец Иосифа!.. Где теперь эти жалкие, черные шатры его отца, в которых он родился и вырос!.. Иосифу так хотелось плакать… слезы подступали к горлу…

– Послушай, мой верный Рамес, – сказал он, пересиливая свое волнение, – введи этих мужей в дом мой… Вели заколоть от скота… пусть приготовят обильную трапезу к полудню для мужей ханаанских и для меня, и для всего дома моего… Я сам буду обедать с ними.

Рамес удалился с поклоном и вышел за входные пилоны, где дожидались братья Иосифовы.

– Мужи ханаанские, – сказал он, подходя к ним, – войдите в дом адона, господина моего, псомпфомфаниха земли египетской. Следуйте за мною, а ослов ваших оставьте на попечение стражи, и добро ваше оставьте здесь.

Как осужденные на смерть, последовали братья Иосифа за Рамесом. Они были убеждены, что их ведут в рабство или вечное заточение.

– Нас оклеветали пред господином этого дома, – проговорил Рувим на родном языке, чтоб его не понял Рамес. – Кто-то назло нам всунул в наши мешки узлы с серебром нашим, когда мы возвращались отсюда прошлый раз, и теперь берут нас в рабство, и добро наше отберут у нас.

– Конечно, за смерть брата нашего Иосифа Бог посылает нам гибель, пропали мы! – с глухим вздохом прошептал Иуда, вступая под тень колоннады дворца.

С робким поклоном он подошел к Рамесу.

– Добрый господин! – сказал он со слезами на глазах. – Ты помнишь, как мы в тот раз покупали у господина твоего пшеницу… И что же! Когда мы в тот день, вечером, остановились на ночлег и развязали мешки, мы, к ужасу своему, нашли там свое серебро, которое тебе отдали за пшеницу. Добрый господин, возьми теперь назад это серебро, полностью, по весу, и другое серебро, которое мы принесли с собою, чтобы вновь купить пшеницы. А кто положил нам в мешки то серебро, мы не знаем.

– Мир вам! – ласково сказал старый Рамес – Не бойтесь! Бог ваш и Бог отцов ваших вложил то сокровище в мешки ваши… Я же тогда взял от вас серебро за пшеницу полностью, и вы ничего не должны господину моему.

На лицах пришельцев отразились разом и изумление, и радость, и недоверие, и снова испуг!.. Что ж это? Смеются над ними или это правда?.. Не сон ли это?

– Братья мои! Рувим! Иуда! Неффалим! Родные мои! Я снова с вами!

Это голос Симеона… Это он сам, да! Это Симеон!.. Он бросается братьям в объятия, плачет, и все плачут вместе с ним… И старый Рамес тихонько утирает слезы на морщинистом лице…

Тут же стоит стража, сопровождавшая Симеона от места заключения, и рабы, ожидающие приказаний Рамеса.

– Принесите сосуды и воду для омовения ног пришельцам, – говорит Рамес рабам, – они почетные гости господина нашего, псомпфомфаниха земли египетской, и трапезуют сегодня вместе с ним; да развьючьте ослов их и задайте им корму, а вьюки пришельцев внесите сюда, под тень колонн.

В дверях внутреннего покоя стоит Асенефа, держа за руку Манассию и Ефраима и с изумлением смотрит на непонятную для нее сцену.

– Мама! Кто же они такие? – шепчет Манассия.

В мемфисском дворце фараонов, на половине Иосифа, в «палате Горуса», собралось несколько сановников Мемфиса, которых псомпфомфаних пригласил к себе на обед. Уходя утром, после того как братья были введены старым Рамесом во дворец, он приказал своему домоправителю немедленно разослать рабов с приглашениями к обеду знатнейших сановников, сказав, что ровно в полдень, по окончании доклада у фараона, он явится к своим гостям.

В числе приглашенных были виночерпий фараона Апепи, уже знакомый нам Циамун, бывший в одно время с Иосифом в заключении, начальник государственной тюрьмы емхет Сутехмес, покровительствовавший Иосифу во время его тюремной невзгоды, архимагир Путифар, бывший господин Иосифа и муж коварной Снат-Гатор, виновницы заключения Иосифа, Петефрий, жрец Гелиополиса и отец Асенефы, случайно находившийся в Мемфисе, и несколько других знатных египтян и жрецов.

В ожидании хозяина Асенефа принимала гостей в «палате Горуса», украшенной гигантской статуей этого бога и статуями фараонов родственной Апепи династии. Стены палаты были расписаны иероглифами и картинами сцен из военных и охотничьих подвигов предков фараона Апепи и его самого. Особенно эффектна была сцена, изображавшая торжество Апепи над «презренными царями» земли Куш, Ефиопии. Главный царь лежит распростертый на земле, со связанными руками, а правая нога Апепи попирает грудь поверженного врага. Другие цари стоят с веревками на шее.

Посередине палаты расставлены были столы, накрытые изящными узорными циновками из нильского тростника и уставленные серебряными блюдами по числу гостей. Небольшой отдельный стол находился как бы во главе двух больших столов: это был стол самого Иосифа, его жены и детей. Вдоль столов стояли стулья с высокими прямыми спинками, резные, из черного и красного дерева.