Густав Майринк - Т.1. Волшебный рог бюргера. Зеленый лик

Помни: чудесные силы, оными тати сии кичатся превыше всего, твои — они украдены у тебя, дабы ты до скончания дней пребывал в позорном рабстве; вне твоей жизни эти приживалы жить не могут, нужно только их победить, и они в тот же миг превратятся в немые и послушные орудия, подвластные одному тебе.

Несть числа жертвам, кои ненасытные лярвы требуют от человека; загляни в жизнеописания визионеров и сектантов, и ясно станет тебе, что путь ко всемогуществу, ставший отныне и твоим, усеян черепами.

Род человеческий, не мудрствуя лукаво, воздвиг против вражьего племени стену — матерьялизм. Сооружение сие, конечно, защита надежная, однако, являя собой философский прообраз плоти, оное превратилось в истинный застенок, препятствующий свободному обзору.

Ныне, когда мрачное строение начинает понемногу крошиться и разваливаться, а Феникс сокровенной жизни в новом оперенье воскресает из пепла своего, в коем он долгое время пребывал заживо погребенным, потусторонние стервятники тоже расправляют крыла. А потому будь настороже. И проверяй истинность видений своих: возложи сознание свое на одну чашу весов, а посетивший тебя образ — на другую, и, памятуя о том, что, чем выше ступень бодрствования, тем больше духовный вес, смотри, которая перевесит.

Так ты, подобно Фоме Неверующему, сможешь вложить руку твою в ребра всякому проводнику, попутчику или брату, явившемуся тебе из мира духа: [193] Ср.: Ин. 20: 27. ему придется перевесить тебя, не опустошая твоего сознания...

Конечно, избегнуть опасностей, связанных с потусторонними видениями, совсем не трудно, надобно только оградить себя от подобных феноменов, а для этого довольно стать обычным плотским человеком... Вот только что ты от такового покорства пред плотью твоей выиграешь? Обречешь себя на пожизненное заключение в сыром и темном застенке собственного тела, покуда костлявый палач не швырнет тебя на плаху.

Неуемное желание смертных узреть своими глазами обитателей высших миров подобно отчаянному крику, коему допрежь всего внемлют хищные фантомы преисподней, ибо страсть сия нечиста изначально — это скорее алчность, чем самозабвенное стремление к небу, и движет падкими на чудеса людишками неистребимая жажда наживы, а вовсе не потребность к бескорыстной жертве.

Всяк, кому внешний мир как тюрьма, всякий праведник, взывающий о спасении, — все они бессознательно заклинают мир призраков.

Делай то же самое... Только — сознательно!

Существует ли для тех, кто с самыми благими намерениями, не помышляя ни о чем дурном, призывает призрачную нежить, такая всемогущая десница, по мановению коей зловонная трясина, где неминуемо окажется вся эта легковерная братия, превратится вдруг в цветущий островок земли обетованной? Не знаю. Спорить не хочу, но я не верю...

Когда тебе на пути к пробуждению придется пересекать потусторонние пределы, ты мало-помалу начнешь понимать, что обитатели сего призрачного царства — всего лишь мысли, внезапно открывшиеся твоим глазам. Потому-то и кажутся они

тебе чужими, незнакомыми существами, ибо язык внешних форм весьма отличен от языка нашего внутреннего мира.

И вот придет час, когда с тобой, странник, свершится самая странная метаморфоза, выпадающая на долю смертного: окружающие тебя люди превратятся... в призраков. Ото всех, кого ты любишь и знаешь, внезапно останутся одни лярвы. И от твоего собственного тела тоже.

Вряд ли человеческий ум может представить себе более страшное одиночество, чем лишенное каких бы то ни было ориентиров философское странствование через бесконечную пустынь, в коей тот, кто не находит источник жизни, погибает от мучительной жажды.

Конечно, о пришествии нового царствия, бодрствовании, победе над плотью и одиночестве — обо всем, что я тебе поведал, и о многом другом можно прочесть в священных текстах любого из народов, населяющих земную сферу, однако нас отделяет от благочестивой паствы, исповедующей ту или иную религию, непреодолимая пропасть: они верят, что грядет день, когда праведники внидут в рай, а грешники будут ввергнуты в геенну огненную; мы знаем, что приблизились сроки, когда многие пробудятся и будут отделены от спящих, как господин отделен от рабов, ибо спящий никогда не поймет бодрствующего; мы знаем, что нет ни праведников, ни грешников, есть только истинное и ложное; они верят, что ночное бдение — это отверстые глаза и чувства, а также коленопреклоненное тело, дабы способно было человеку исправлять молитву свою; мы знаем, что бодрствование — это допрежь всего пробуждение бессмертного Я, а не ведающее сна тело — естественное следствие оного; они верят, что плоть надобно презирать и умерщвлять, ибо греховна она; мы знаем, что тело — это та отправная точка, с коей начинается наше странствование, ибо мы рождены в мир сей лишь пресуществления плоти в дух ради; они верят, что тело необходимо держать в затворничестве, дабы очистился дух; мы знаем, что допрежь всего дух наш должен пребыть в уединении великом, дабы плоть преисполнилась светом и чистотой...

Ты на распутье, странник, и от тебя одного зависит, какой путь избрать — наш или их. На то твоя — и только твоя! — воля.

Сочту за благо воздержаться от советов: куда как полезнее по собственному желанию вкушать горькие плоды, нежели, следуя чужим подсказкам, пожирать глазами висящий на древе сладкий плод.

Только не уподобляйся тем многим, кои очень хорошо знают,

что сказано им: "Вкусите ото всякого плода и лучшее сохраните", — но приходят, ничего не вкушают и сохраняют... первое попавшееся...»

На этом страница обрывалась, а вместе с ней и тема.

Порывшись в бумагах, Хаубериссер как будто наткнулся на продолжение. Похоже, неизвестный, которому были адресованы эти записи, все же избрал «наш, языческий путь владения мыслями», так как анонимный автор с новой страницы, носившей заголовок —

ФЕНИКС,

продолжал:

«С сего дня ты вступил в наше братство, и присносущая цепь, протянувшаяся из вечности в вечность, обрела еще одно звено.

Итак, миссия моя закончена, отныне мистагогом тебе будет другой — тот, коего ты видеть не сможешь до тех пор, пока глаза твои принадлежат земле.

Он бесконечно далек от тебя — и тем не менее бесконечно близок; пространственно он не отделен от тебя — и все же дальше, чем самые крайние пределы Вселенной; ты объят им, подобно тому, как человек, плывущий в океане, объят водой, — но ты его не замечаешь так же, как тонущий не ощущает соль океанских волн, когда язык уже онемел и ничего не чувствует.

Да будет тебе известно, что сигиллой нашего братства является Феникс, символ вечной юности, — легендарный египетский орел с красно-золотым опереньем, сгорающий в своем гнезде из благоуханной мирры и вновь возрождающийся из пепла.