Каролина Светлая - В горах Ештеда

Сильва сразу почувствовала себя в усадьбе словно дома. Она не ждала, пока ей укажут, что и как делать, хваталась за всякую работу, и за женскую и за мужскую, с любым делом управлялась быстро и ловко. Старостиха, довольная, отмечала про себя, что девушка не только умеет работать, но и знает, за что когда браться.

С тех пор как Антош уехал, сразу стало видно, как много значил он для хозяйства. Всюду не хватало его рук, его знаний, его смекалки, и никто не мог его заменить. Прежде в усадьбе «у старосты» работы завершались раньше, чем у других, в этом же году здесь ни в чем не поспевали за соседями. Затянули сев озимых, копку картофеля, запоздали с молотьбой. Даже по скотине за эти несколько недель, пока она была без хозяйского присмотра, стало заметно, что ходят за ней всего лишь наемные батраки. Старостиху бесило, что хозяйство без Антоша разваливается, — всякий, кто проходил мимо их усадьбы, мог это сразу заметить. И она заранее досадовала, предчувствуя, как обрадуется Антош, когда увидит, что его отсутствие ощущалось на каждом шагу. Но все ее попытки поддержать прежний порядок ни к чему не вели. Голова утратила былую ясность. Решив взглянуть на полевые работы, она по дороге забывала, за чем шла, а добравшись до какого-нибудь отдаленного поля, впадала в задумчивость и останавливалась: «Где сейчас этот проходимец? Скоро ли вернется? Не связался ли с какой-нибудь девкой? Как восстановить над ним свою власть?» А когда она наконец приходила в себя, батраки уже возвращались с поля; работа, за которой она собиралась приглядеть, была уже окончена. И так во всем. С самыми важными распоряжениями она опаздывала. Ее приказы, наставления, разносы оказывались не к месту. Семейные раздоры поглотили ее целиком, лишили энергии, выдержки, хозяйственного рвения.

И потому жизнерадостная, бойкая Сильва пришлась старостихе весьма кстати — веселый нрав девушки благоприятно действовал на работников, с ее шельмовскими ухватками дело стало спориться куда лучше. Выдумки Сильвы пробуждали изобретательность остальных. Под ее шуточки батраки играючи выполняли работу, от которой до того всячески уклонялись. Столь необычные для девушки сила и ловкость заставляли и других, дабы не осрамиться, поспевать за ней. Теперь в усадьбе постоянно в чем-либо состязались. Старостиха то и дело слышала под окном: «Ну, кто больше унесет? Кто больше подымет? Кто быстрее управится?» Батраки являлись к обеду и к ужину совершенно вымотанные, но веселые, с шутками и смехом. Давненько не бывало «у старосты» так шумно, как в эти дни, никогда еще в отсутствие Антоша не работали люди с такой охотой. И снова хозяйство стало налаживаться. Сильва была первой не только в забавах, но и в работе.

При всей необузданности своего характера, она не настолько была увлечена проделками и проказами, чтобы не заметить дурного настроения старостихи. Это огорчало ее. Она не выносила, когда рядом с ней кто-то страдал. Видя, что старостиха постоянно погружена в какую-то необъяснимую скорбь, девушка ломала голову, как бы хоть немного развеселить ее. Старостиха всегда была с Сильвой приветлива, но девушка при ней чувствовала себя скованной, как-то не по себе ей становилось под взглядом этих темных строгих глаз. Однажды вечером Сильва нарочно осталась в горнице, решившись наконец спросить хозяйку, что ее печалит.

Нескромный вопрос батрачки задел старостиху, она бы наверняка резко одернула девушку, да сразу опомнилась. Не следует забывать, что Сильва для нее не столько служанка, сколько союзник. И, подавив недовольство, она снисходительно поблагодарила девушку за сочувствие. Однако Сильва этим не удовлетворилась и при первом же удобном случае вновь спросила хозяйку, что ее угнетает. Ведь дом у нее — полная чаша, красивые дети, муж, которого все только хвалят.

Старостиха смутилась. Слова девушки о муже, которого «все только хвалят», ей не понравились. Ее удивило, что после всего происшедшего Сильва может столь дружелюбно отзываться об Антоше, и она решила лучше подготовить девушку к роли, для которой втайне давно ее предназначала. Выбрав подходящую минуту, старостиха открыла Сильве величайший секрет — она несчастна в супружестве.

— Теперь, Сильва, я сказала тебе все, — кончила она свою исповедь, с огромным удовлетворением наблюдая за выражением лица слушательницы. — Но ты должна молчать как могила. То, что ты услышала, пусть останется между нами. Никто, кроме тебя, не должен знать, что мой муж только прикрывается мнимой добродетелью.

Сильва ушла от старостихи в глубокой задумчивости. В деревне об отношениях Антоша с женой судили совсем иначе. Сколько раз ей доводилось слышать, что, мол, эта гордячка, эта злюка просто не заслужила от бога такого мужа. Прислуга была о хозяевах точно такого же мнения и жалела, что Антошу пришлось уехать. А девушки досадовали, что, кроме жены, он вообще никого не замечает. Сильва и сама не раз сердилась: при встрече поздоровается с ним, а он, не поднимая от земли глаз, ответит односложно, не пошутит, как принято в здешних местах. Значит, все это только напоказ и под личиной порядочного человека таится неблагодарный обманщик и лицемер?

Теперь Сильва загоралась гневом всякий раз, когда думала об Антоше. Ей и в голову не пришло подождать его возвращения и собственными глазами убедиться, правду ли сказала старостиха. Сама не способная лгать, Сильва верила хозяйке на слово и безоговорочно осудила Антоша. Ее даже возмущало, что из непонятной щепетильности старостиха скрывает от людей поведение мужа, и она поклялась сделать все возможное, чтобы восстановить доброе имя старостихи, а мужа ее вывести на чистую воду. Нельзя больше оставлять людей в неведении. И Сильва набрасывалась на всякого, кто смел хоть пикнуть в осуждение старостихи, а об Антоше при ней лучше было не заикаться. Люди думали, что ее ненависть берет свое начало с памятного праздника, но сама-то Сильва про тот случай и думать забыла. Что тут особенного: она царапнула Антоша, а тот отомстил ей. Око за око. По ее мнению, они справедливо свели взаимные счеты, и ни у той, ни у другой стороны не осталось поводов для вражды.

Поздней осенью, в дождливый холодный вечер, Антош вернулся наконец из своего таинственного путешествия. Он неожиданно вошел в горницу и тихо поздоровался. Никто ему не ответил. Дети уже спали, работники чистили хлева, а старостиха, если б и хотела, не могла бы произнести ни слова. Волнение сковало ее — вдруг перед ней предстал человек, которого она прежде столь страстно любила. Он был таким же мужественным и красивым, как в те времена, когда она влюбленным взором следила за каждым его движением. Должно быть, немало красоток заглядывалось на Антоша, пока он странствовал. Ей ли не знать, как женщины умеют это делать! Они готовы были съесть его глазами, где бы она с ним ни показывалась. Теперь же, когда он ездил один, наверняка откровенно его завлекали… Он, верно, выслушивал их с улыбкой… а может, и другим путем вознаграждал за восхищение… Ревность всколыхнулась в ней с новой силой, она чуть не потеряла сознание.