Каролина Светлая - В горах Ештеда

Каменолом и его дочь Доротка — люди, не тронутые городской развращенностью, цельные натуры. Они тоже не свободны от чувств отрицательных — ненависти, мести, но источник этих чувств находится не в области материального стяжательства, а в области нравственной, и злое в их душах, порожденное злом, отступает перед добротой, беззаветной любовью, преданностью.

Родная по духу сестра Доротки — героиня рассказа «Скалак». Ее счастью мешает противодействие людей, находящихся на социальной лестнице ступенью выше. Враждебное Розичке и Яхиму окружение напоминает своей неумолимой жестокостью и сословной косностью пражскую мещанскую среду.

Первый роман К. Светлой из жизни Ештедского края вышел под характерным названием «Сельский роман» (1867). Изображая современную деревню со всеми ее социальными и нравственными особенностями, автор поднимал насущные для всего чешского общества проблемы: брака, но скрепленного узами взаимной любви, религиозного догматизма, сковывающего свободу человеческой личности, проблему социального переустройства общества. Однако больше всего волнует писательницу вопрос о назначении женщины, о ее месте в современной жизни, и прежде всего — в жизни деревни, которая была в глазах К. Светлой средоточием всех наболевших вопросов. Недаром, делясь в одном из писем впечатлениями от трудов Шопенгауэра, она писала, что немецкому философу следовало бы «поехать в деревню, дабы понять, чем является женщина и какую важную роль она играет в семье и общественных делах».

Три женских образа находятся в центре повествования: Ировцова, старостиха и Сильва. Жестокий эгоизм и невежество приводят к гибели богатую старостиху. Воплощающая в себе мораль и житейскую мудрость народа Ировцова, мать Антоша, героя романа, находится, однако, во власти патриархальных пережитков и косных представлений о нерасторжимости брачных уз, освященных церковью. И, наконец, Сильва — независимая, решительная на крутых жизненных поворотах, она как бы олицетворяет порывы и противоречия нового времени, эпохи шестидесятых годов, которая, несмотря на живучесть многих предрассудков и суеверий, открывала простор для свободного изъявления чувств и воли. На этот простор К. Светлая выводит женщину, так как, по ее глубокому убеждению, именно женщина наделена способностью, вопреки превратностям судьбы, следовать велениям сердца.

Как же понять при этом неожиданную развязку, которую уготовил читателю автор? Почему, вопреки логике чувств и поступков героев, вопреки, казалось бы, доказанной противоестественности и ненужности дальнейшего сохранения Антошем брачных уз, эти узы не обрываются, а, напротив, верность им скреплена трагедией центральных персонажей — добровольным изгнанием Сильвы, постепенным угасанием Антоша, гибелью старостихи? Еще современники К. Светлой гадали, отчего ее герои не делают последнего, решительного шага. Разгадка, возможно, кроется в противоречивой позиции самой писательницы, отразившей противоречия и ограниченность своей эпохи. Ее герои, отваживаясь даже на убийство, никогда не посягают на семейные устои. Однажды и сама она оказалась перед дилеммой — порвать ли с нелюбимым мужем и соединить свою судьбу с одним из самых блистательных людей того времени Я. Нерудой, или сохранить семью, оставить все по-прежнему. Внутренняя борьба длилась долго. Отголоски этой драмы дошли до нас в переписке К. Светлой и Я. Неруды. Это письма-исповеди, диалог людей, очень разных по происхождению, воспитанию, но одинаково ненавидящих провинциальную косность мещанской Праги; диалог единомышленников, понимающих друг друга с полуслова. Светлая принимает дружеское участие в судьбе молодого, еще не признанного критикой поэта, оказывает ему моральную поддержку, в которой он тогда нуждался, внушая Неруде веру в его талант и считая его призванным «указать нашей литературе новое направление». В своем последнем письме к нему она вновь выдвигает перед ним и самой собой высокие цели. «Я не хочу быть простым листом, — пишет она, — я хочу быть цветком на прекрасном древе моего народа». «Львицей духа» назвал К. Светлую известный чешский критик Ф. К. Шальда, прочитав в 1911 году первую публикацию этих писем. Тридцатью годами позже, когда в Праге хозяйничали немецкие оккупанты, прогрессивный режиссер Й. Гонзл кладет в основу своего патриотического спектакля в «Театре для 99» переписку Светлой и Неруды, находя, что эти страницы — одни из самых замечательных в обширном наследии писательницы.

Драматизм разрыва и долго не утихавшая боль не могли не сказаться на дальнейшем творчестве К. Светлой. Многие ее романы и рассказы до предела насыщены страстями, их герои, оказываясь перед выбором между чувством и долгом, неизменно предпочитают долг. В этом суровая сила К. Светлой как художника. М. Пуйманова писала: «Если бы мне нужно было выплакаться и утешиться, я пошла бы к Божене Немцовой. Если бы я хотела получить совет и набраться мужества, я пошла бы к Каролине Светлой».

«Сельский роман» имел большой успех. Его название было повторено автором в качестве подзаголовка в следующем «ештедском» романе — «Крест у ручья» (1868), успех которого был не меньший. Современная писательнице критика справедливо отмечала, что «…Каролина Светлая проникла в сельские хижины и вывела из них самобытную чешскую натуру».

Стремясь подать крупным планом характерные черты чешской самобытности, утверждение которой было в те годы делом еще весьма насущным, К. Светлая строит сюжеты своих произведений на основе услышанных ею в Ештеде рассказов и семейных преданий, неторопливо (подчас впадая в длинноты) разворачивает перед нами картины сельского бытия, любуется народными обычаями, поверьями, обрядами. Своих героинь она наделяет характерами исключительными, редкостными. Романтик К. Г. Маха, певец бунтарства и печали, в своей прозе порой тяготел к реализму. Реалист К. Светлая, свободная от «мировой скорби», исполненная желания переделать общество на разумных началах, окутывает свое повествование романтическим флером, не жалея красок на изображение своих как бы чуточку приподнятых над реальностью, но никогда не отрывающихся от нее героинь. Исключительность Франтины, центрального персонажа одноименного романа (1870), не приводит ее к традиционно-романтическому разладу с окружающим, а, напротив, внушает уважение и делает Франтину выразительницей интересов односельчан. Она бескомпромиссна — любимый, оказавшийся главарем разбойников, гибнет от ее руки. Этим отчаянным поступком, продиктованным заботой о благе простых людей, как бы вершится суд над романтическим героем, который в изменившихся условиях кажется К. Светлой отжившим анахронизмом. Бунту одиночки писательница противопоставляет коллективную волю к преобразованию жизни, олицетворением этой воли и предстает в романе Франтина — предтеча будущих революционерок в произведениях чешской литературы XX века.