Джеймс Джойс - Избранные произведения. Том II

— А вы слышали историю про первого лорда казначейства Поллса? — спросил О'Моллой. — Был парадный обед в королевском университете. Все шло как по маслу…

— Сначала отгадайте загадку, — прервал Ленехан. — Как, готовы?

Из вестибюля появился мистер О'Мэдден Берк [490], высокий, в просторном сером донегальского твида. За ним следовал Стивен Дедал, снимая на ходу шляпу.

— Entrez, mes enfants [491]! — закричал Ленехан.

— Я сопровождаю просителя, — произнес благозвучно мистер О'Мэдден Берк.

— Юность, ведомая Опытом, наносит визит Молве.

— Как поживаете? — сказал редактор, протянув руку. — Заходите. Родитель ваш отбыл только что.

Ленехан объявил всем:

— Внимание! Какая опера страдает хромотой? Думайте, напрягайтесь, соображайте и отвечайте.

Стивен протянул отпечатанные на машинке листки, указывая на заголовок и подпись.

— Кто? — спросил редактор.

Край— то оторван.

— Мистер Гэррет Дизи, — ответил Стивен.

— Старый бродяга, — сказал редактор. — А оторвал кто? Приспичило ему, что ли.

Приплыв сквозь бури Сквозь пены клубы Вампир бледнолицый Мне губы впил в губы.

— Здравствуйте, Стивен, — сказал профессор, подойдя к ним и заглядывая через плечо. — Ящур? Вы что, стали…?

Быколюбивым бардом.

СКАНДАЛ В ФЕШЕНЕБЕЛЬНОМ РЕСТОРАНЕ

— Здравствуйте, сэр, — отвечал Стивен, краснея. — Это не мое письмо.

Мистер Гэррет Дизи меня попросил…

— Знаю, знаю его, — сказал Майлс Кроуфорд, — да и жену знавал тоже.

Мерзейшая старая карга, какую свет видывал. Вот у нее уж точно был ящур, клянусь Христом! Вспомнить тот вечер, когда она суп выплеснула прямо в лицо официанту в «Звезде и Подвязке». Ого-го!

Женщина принесла грех в мир. Из-за Елены, сбежавшей от Менелая, греки десять лет. О'Рурк, принц Брефни.

— Он что, вдовец? — спросил Стивен.

— Ага, соломенный, — отвечал Майлс Кроуфорд, пробегая глазами машинопись. — Императорские конюшни. Габсбург. Ирландец спас ему жизнь на крепостном валу в Вене [492]. Не забывайте об этом! Максимилиан Карл О'Доннелл, граф фон Тирконнелл в Ирландии. Сейчас он отправил своего наследника и тот привез королю титул австрийского фельдмаршала. Когда-нибудь будет там заваруха! Дикие гуси. О да, всякий раз. Не забывайте об этом!

— Забыл ли об этом он, вот вопрос? — тихо произнес О'Моллой, вертя в руках пресс-папье в форме подковы. — Спасать государей — неблагодарное занятие.

Профессор Макхью обернулся к нему.

— А если нет? — спросил он.

— Я расскажу вам, как было дело, — начал Майлс Кроуфорд. — Как-то раз один венгр [493]…

ОБРЕЧЕННЫЕ ПРЕДПРИЯТИЯ. УПОМИНАНИЕ О БЛАГОРОДНОМ МАРКИЗЕ

— Мы всегда оставались верны обреченным предприятиям, — сказал профессор. — Успех означает для нас гибель разума и воображения. Мы никогда не хранили верность преуспевающим. Мы им прислуживаем. Я преподаю назойливую латынь. Я говорю на языке расы, у которой вершина мышления это афоризм: время — деньги. Материальное господство. Domine! Господин! А где же духовное? Господь Иисус? Господин Солсбери [494]? Диван в клубе в Уэст-Энде.

Но греки!

КЮРИЕ ЭЛЕЙСОН [495]!

Светлая улыбка оживила его темнооправленные глаза, еще больше растянула длинные губы.

— Греки! — повторил он. — Кюриос ! Сияющее слово! Гласные, которых не знают семиты и саксы [496]. Кюрие ! Лучезарность разума. Мне бы следовало преподавать греческий, язык интеллекта. Кюрие элейсон ! Строителям клозетов и клоак никогда не быть господами нашего духа. Мы наследники католического рыцарства Европы [497], которое пошло ко дну при Трафальгаре, и царства духа — а это вам не imperium, — которое потонуло вместе с флотом афинян при Эгоспотамах [498]. Да-да. Они потонули. Пирр, обманутый оракулом, совершил последнюю попытку повернуть судьбы Греции [499]. Верный обреченному предприятию.

Он отошел к окну.

— Они выходили на бой, — продекламировал мистер О'Мэдден Берк тусклым голосом, — и гибли они неизменно [500].

— У-у! Ох-хо-хо! — негромко взрыдал Ленехан. — Получил кирпичом в самом конце представления. Бедняга, о бедняга, бедняга Пирр!

Потом он стал нашептывать в ухо Стивену:

ЛИМЕРИК ЛЕНЕХАНА

Вот ученый профессор из Дублина.

Протирает очки он насупленно. Но успел он напиться, И в глазах все двоится, Так что труд его — даром погубленный.

В трауре по Саллюстию [501], как выражается Маллиган. У которого мамаша подохла.

Майлс Кроуфорд сунул листки в карман.

— Ладно, пойдет, — сказал он. — Остальное потом прочту. Все будет в порядке.

Ленехан протестующе замахал руками.

— А как же моя загадка? — сказал он. — Какая опера страдает хромотой?

— Опера? — сфинксоподобное лицо мистера О'Мэддена Берка еще более озагадочилось.

Ленехан объявил торжествующе:

— «Роза Кастилии». Уловили соль? Рожа, костыль. Гы!

Шутливо ткнул он мистера О'Мэддена Берка под селезенку. Мистер О'Мэдден Берк откинулся манерно назад, на свой зонтик, и сделал вид, будто задыхается.

— Помогите! — выдохнул он. — Мне дурно.

На носки привстав, Ленехан немедля принялся обмахивать лицо его шелестящими листочками.

Профессор, возвращаясь на место мимо подшивок, тронул легонько рукою распущенные галстуки Стивена и мистера О'Мэддена Берка.

— Париж в прошлом и настоящем. Вы выглядите как коммунары.

— Как те парни, что взорвали Бастилию, — сказал Дж. Дж. О'Моллой с мягкой иронией. — Или, может, это как раз вы с ним пристрелили генерал-губернатора Финляндии? Судя по виду, вы бы вполне могли. Генерала Бобрикова [502].

ОМНИУМ ПОНЕМНОГУМ

— Мы еще только собирались, — отвечал Стивен.

— Соцветие всех талантов, — сказал Майлс Кроуфорд. — Юриспруденция, древние языки…

— Скачки, — вставил Ленехан.

— Литература, журналистика.

— А будь еще Блум, — сказал профессор, — тогда и тонкое искусство рекламы.

— И мадам Блум, — добавил мистер О'Мэдден Берк. — Муза пения. Любимица всего Дублина.

Ленехан громко кашлянул [503].

— Гм-гм! — произнес он, сильно понизив голос. — Глоток свежего воздуха!

Я простудился в парке. Ворота были отворены.

ВЫ ЭТО МОЖЕТЕ!

Редактор положил Стивену на плечо нервную руку.

— Я хочу, чтобы вы написали что-нибудь для меня, — сказал он. — Что-нибудь задиристое. Вы это можете. Я по лицу вижу [504]. В словаре молодости [505] …

По лицу вижу. По глазам вижу. Маленький ленивый выдумщик.

— Ящур! — воскликнул редактор с презрительным вызовом. — Великое сборище националистов в Боррис-ин-Оссори [506]. Сплошная дичь! Надо таранить публику! Дайте-ка им что-нибудь задиристое. Вставьте туда нас всех, черт его побери. Отца, Сына и Святого Духа и Дристуна Маккарти [507].

— Мы все можем доставить пищу для ума, — сказал мистер О'Мэдден Берк.