Джеймс Джойс - Избранные произведения. Том II

Стивен, подняв глаза, встретил дерзкий и блуждающий взгляд.

— Он вас хочет в шайку газетчиков, — пояснил Дж. Дж. О'Моллой.

ВЕЛИКИЙ ГАЛЛАХЕР

— Вы это можете, — повторил Майлс Кроуфорд, подкрепляя слова энергичным жестом. — Вот погодите. Мы парализуем Европу, как выражался Игнатий Галлахер, когда он мытарствовал, подрабатывал маркером на бильярде в отеле «Кларенс». Галлахер, вот это был журналист. Вот это перо. Знаете, как он сделал карьеру? Я вам расскажу. Виртуознейший образец журнализма за все времена. Дело было в восемьдесят первом [508], шестого мая, в пору непобедимых, убийства в парке Феникс, я думаю, вас тогда еще и на свете не было. Сейчас покажу.

Он двинулся мимо них к подшивкам.

— Вот, глядите, — сказал он, оборачиваясь, — «Нью-Йорк уорлд» запросил специально по телеграфу. Припоминаете?

Профессор Макхью кивнул.

— «Нью-Йорк уорлд», — говорил редактор, приходя в возбуждение и двигая шляпу на затылок. — Где все происходило. Тим Келли, или, верней, Кавана, Джо Брэди и остальные. Где Козья Шкура правил лошадьми. Весь их маршрут, понятно?

— Козья Шкура, — сказал мистер О'Мэдден Берк. — Фицхаррис. Говорят, теперь он «Приют извозчика» держит у Баттского моста. Это мне Холохан сказал. Знаете Холохана?

— Прыг-скок, этот, что ли? — спросил Майлс Кроуфорд.

— И Гамли, бедняга, тоже там, так он мне сказал, стережет булыжники для города. Ночной сторож.

Стивен с удивлением обернулся.

— Гамли? — переспросил он. — Да что вы? Тот, что друг моего отца?

— Да бросьте вы Гамли, — прикрикнул сердито Майлс Кроуфорд. — Пускай стережет булыжники, чтобы не убежали. Взгляните сюда. Что сделал Игнатий Галлахер? Сейчас вам скажу. Гениальное вдохновение. Телеграфировал немедленно. Тут есть «Уикли фримен» за семнадцатое марта? Прекрасно. Видите это?

Он перелистал подшивку и ткнул пальцем.

— Вот, скажем, четвертая страница, реклама кофе фирмы «Брэнсом». Видите? Прекрасно.

Зажужжал телефон.

ГОЛОС ИЗДАЛЕКА

— Я подойду, — сказал профессор, направляясь в кабинет.

— Б — это ворота парка. Отлично.

Его трясущийся палец тыкал нетвердо в одну точку за другой.

— Т — резиденция вице-короля. К — место, где произошло убийство. Н — Нокмарунские ворота.

Дряблые складки у него на шее колыхались как сережки у петуха. Плохо накрахмаленная манишка вдруг выскочила, и он резким движением сунул ее обратно в жилет.

— Алло? Редакция «Ивнинг телеграф»… Алло?… Кто говорит?… Да…

Да… Да…

— От Ф до П — это путь, которым ехал Козья Шкура для алиби. Инчикор, Раундтаун, Уинди Арбор, Пальмерстон парк, Ранела. Ф.А.Б.П. Понятно? Х — трактир Дэви на Верхней Лисон-стрит.

Профессор показался в дверях кабинета.

— Это Блум звонит, — сказал он.

— Пошлите его ко всем чертям, — без промедления отвечал редактор. — Х — это трактир Берка. Ясно?

ЛОВКО, И ДАЖЕ ОЧЕНЬ

— Ловко, — сказал Ленехан. — И даже очень.

— Преподнес им все на тарелочке, — сказал Майлс Кроуфорд. — Всю эту дьявольскую историю.

Кошмар, от которого ты никогда не проснешься.

— Я видел сам, — с гордостью произнес редактор. — Я сам был при этом.

Дик Адаме [509], золотое сердце, добрейший из всех мерзавцев, кого только Господь сподобил родиться в Корке, — и я.

Ленехан отвесил поклон воображаемой фигуре и объявил:

— Мадам, а там Адам. А роза упала на лапу Азора.

— Всю историю! — восклицал Майлс Кроуфорд. — Старушка с Принс-стрит оказалась первой [510]. И был там плач и скрежет зубов. Все из-за одного рекламного объявления. Грегор Грэй сделал эскиз для него и сразу на этом пошел в гору. А потом Падди Хупер обработал Тэй Пэя [511], и тот взял его к себе в «Стар». Сейчас он у Блюменфельда [512]. Вот это пресса. Вот это талант.

Пайетт [513]! Вот кто им всем был папочкой!

— Отец сенсационной журналистики, — подтвердил Ленехан, — и зять Криса Каллинана [514].

— Алло?… Вы слушаете?… Да, он еще здесь. Вы сами зайдите.

— Где вы сейчас найдете такого репортера, а? — восклицал редактор.

Он захлопнул подшивку.

— Лесьма вовко, — сказал Ленехан мистеру О'Мэддену Берку.

— Весьма ловко, — согласился мистер О'Мэдден Берк.

Из кабинета появился профессор Макхью.

— Кстати, о непобедимых, вы обратили внимание, что нескольких лотошников забрали к главному судье…

— Да-да, — с живостью подхватил Дж. Дж. О'Моллой. — Леди Дадли [515]шла домой через парк, хотела поглядеть, как там прошлогодний циклон повалил деревья, и решила купить открытку с видом Дублина. А открытка-то эта оказалась выпущенной в честь то ли Джо Брэди, то ли Главного [516]или Козьей Шкуры. И продавали у самой резиденции вице-короля, можете себе представить!

— Теперешние годятся только в департамент мелкого вздора, — продолжал свое Майлс Кроуфорд. — Тьфу! Что пресса, что суд! Где вы теперь найдете такого юриста, как те прежние, как Уайтсайд [517], как Айзек Батт, как среброустый О'Хейган? А? Эх, чушь собачья! Тьфу! Гроша ломаного не стоят!

Он смолк, но нервная и презрительная гримаса еще продолжала змеиться на губах у него.

Захотела бы какая-нибудь поцеловать эти губы? Как знать! А зачем тогда ты это писал.

СКЛАД И ЛАД

Губы, клубы. Губы — это каким-то образом клубы, так, что ли? Или же клубы — это губы? Что-то такое должно быть. Клубы, тубы, любы, зубы, грубы. Рифмы: два человека, одеты одинаково, выглядят одинаково, по двое, парами [518].

… la tua pace… che parlar ti piace… mentreche il vento, fa, si tace [519].

Он видел, как они по трое приближаются, девушки в зеленом [520], в розовом, в темно-красном, сплетаясь, per l'aer perso [521], в лиловом, в пурпурном, quella pacifica orifiamma [522]в золоте орифламмы, di rimirar fe piu ardenti [523]. Но я старик, кающийся, в ногах свинец, подчернотою ночи: губы клубы: могила пленила [524].

— Говорите лишь за себя, — сказал мистер О'Мэдден Берк.

ДОВЛЕЕТ ДНЕВИ [525]…

Дж. Дж. О'Моллой со слабою улыбкою принял вызов.

— Дорогой Майлс, — проговорил он, отбрасывая свою сигарету, — вы сделали неверные выводы из моих слов. В настоящий момент на меня не возложена защита третьей профессии [526]qua профессии, но все же резвость ваших коркских ног слишком заносит вас [527]. Отчего нам не вспомнить Генри Граттана [528]и Флуда или Демосфена или Эдмунда Берка? Мы все знаем Игнатия Галлахера и его шефа из Чейплизода, Хармсуорта [529], издававшего желтые газетенки, а также и его американского кузена из помойного листка в стиле Бауэри, не говоря уж про «Новости Падди Келли» [530], «Приключения Пью» и нашего недремлющего друга «Скиберинского орла». Зачем непременно вспоминать такого мастера адвокатских речей, как Уайтсайд? Довлеет дневи газета его.

ОТЗВУКИ ДАВНИХ ДНЕЙ

— Граттан и Флуд писали вот для этой самой газеты, — выкрикнул редактор ему в лицо. — Патриоты и добровольцы. А теперь вы где? Основана в 1763-м.