Петер Илемницкий - Избранное

Илемницкий пробыл в советской стране два года. Он участвовал в организации чехословацкого рабочего кооператива в Киргизии под Фрунзе (Интернациональная экономическая помощь — «Интергельпо»); работал учителем в Красной Чеховке, деревне на берегу Черного моря под Анапой, где жили потомки чешских и словацких колонистов, перебравшихся сюда еще в XIX в.; учился два семестра (осень 1927 г. — весна 1928 г.) в Государственном институте журналистики в Москве; был принят в ряды коммунистической партии.

Пребывание в Советском Союзе стало важнейшей вехой в его личной и творческой биографии. После дремлющих в голодном полусне Кисуц Илемницкого захватила поэзия будней революции. Его письма к друзьям, корреспонденции, которые он посылает для словацкой «Правды», дышат бодростью, заразительным оптимизмом, передают его восхищение размахом и масштабностью стремительных перемен в облике былой отсталой России. Собственно, борьба нового со старым, вытеснение старого из жизни, из сознания людей и является главной темой его очерков и размышлений, составивших затем книжку под названием «Два года в стране Советов» (1929). Реально утвердившаяся вера в человека-труженика, в его возможности преобразовать мир было самым драгоценным, что дало Илемницкому пребывание в СССР.

«В Советском Союзе, — рассказывал он после возвращения на родину, — я видел все рвущимся вперед… Никакой безнадежности. Никакой покорности судьбе. Там творят свою судьбу сами, дружно и сообща, вызволив силы, которые до сих пор были скрыты в людях и материалах. Там грянул взрыв, произошел катаклизм, разразилась революция, которая разбудила миллионы людей, открыла новые неисчерпаемые богатства. Кисуце тоже нуждаются в том, чтобы их кто-нибудь разбудил».

Вернувшись домой, Илемницкий сначала помогал редактировать словацкую «Правду», издававшуюся тогда в промышленной Остраве, потом снова занялся педагогической деятельностью: работал школьным учителем в различных районах Словакии. Дважды в 30-е годы он посетил Советский Союз: летом 1931 г. он навестил старых друзей из «Интергельпо» в Киргизии, в 1934 г. в составе делегации чехословацких писателей побывал на Первом Всесоюзном съезде советских писателей. Свободно читая по-русски, он хорошо знал советскую литературу, не раз подчеркивал то значение, которое имело для него как писателя знакомство с произведениями М. Горького, М. Шолохова, Ф. Гладкова, Л. Сейфуллиной, И. Эренбурга. Художественное творчество стало основным содержанием деятельности Илемницкого в 30-е годы. На протяжении семи лет он наряду с рассказами опубликовал четыре романа: «Звенящий шаг» (1930), «Поле невспаханное» (1932), «Кусок сахару» (1934), «Компас — в нас» (1937) — книги, сыгравшие принципиально важную роль в развитии словацкой литературы.

Замысел «Звенящего шага» возник у писателя еще в СССР. На примере борьбы за организацию крестьянского кооператива в колонистской деревне на берегу Черного моря Илемницкий стремился запечатлеть реальную динамику революционных преобразований в Советском Союзе. Рисуя картины творчества масс, он подчеркивал международное значение советского опыта, укреплял чувства симпатии к СССР, желание следовать его примеру. Тема освобожденного труда, развитая в романе, звучала резким обвинением социально-общественных порядков в буржуазной Чехословакии.

Ясной революционной перспективой освещен и следующий роман писателя «Поле невспаханное». Как и «Победоносное падение», это книга о судьбах словацкого крестьянства, но написана она с позиций «Звенящего шага». Илемницкий смотрит теперь на Кисуце обогащенный знанием новой жизни, новых людей, рождающихся на пепелище старого мира. В 1924 г. в одной из статей он назвал Кисуце «полем без пахаря». В 1932 г. писатель завершает свой роман символической картиной проникновения революционных идей в сознание масс:

«Густая мгла ночи еще окутывала невспаханное поле, но на этом поле уже стояли, распрямившись и вглядываясь в широкий горизонт, пахари, которые провели первую борозду навстречу наступающему дню».

В новом романе Илемницкий создает богатую галерею общественных типов. Жители Кисуц — это уже не аморфная, социально почти не расчлененная масса, некий общий фон для действий исключительного героя («Победоносное падение»). В «Поле невспаханном» мы видим крестьянство, постоянно испытывающее удары извне, мятущееся, ропщущее, протестующее. В широкой панораме духовного пробуждения деревни, развернутой в романе, принципиально важное место принадлежит образу Павла Гущавы, молодого крестьянского парня, ушедшего на заработки в пролетарскую Остраву и там приобщившегося к революционной идеологии рабочего класса. Гущава, ставший инициатором демонстрации протеста своих отчаявшихся односельчан, — это первый психологически убедительный образ революционера, вожака масс в словацкой прозе.

Сразу после выхода в свет «Поле невспаханное» воспринималось прежде всего как роман социально-политический. Таким его замышлял и автор. Все в книге построено на действительных фактах, за многими персонажами стоят реальные прототипы в жизни. Павол Гущава, например, — это кузнец Людовит Пасторек-Дей, с которым Илемницкий сдружился в пору работы школьным учителем на хуторе «У Дея».

«Он заходил к нам, как к себе домой, — вспоминал много лет спустя Пасторек. — Знал обо всем, что у нас делается… Когда он нас не заставал, то брал в условленном месте ключ, спускался в подпол за картошкой, натирал ее на терке и сам готовил картофельные оладьи… Петер настолько к нам привык, что хлебал, случалось, вместе с нами из одной миски, как у нас тогда было принято».

В период экономического кризиса, в 1930 г., отец Людовита в его отсутствие (он работал на заводе в Витковицах) в самом деле повесился — никто не смог одолжить ему 200 крон для уплаты налогов. Таким образом, трагедия Циприана Гущавы в романе — отнюдь не плод фантазии автора. Илемницкий вообще стремился к документальной достоверности своей книги. Множество конкретных неопровержимых фактов он почерпнул из газеты — двухнедельное издание — «Кисуцке гласы», редактором которой был адвокат Й. Гранец, прототип д-ра Гавласа в романе. В злосчастной судьбе Зузы Цудраковой отразилась горькая доля словацких женщин, «соломенных вдов» поневоле, мужья которых на долгие годы уезжали за океан на заработки.

Нет, Илемницкий не сгущал краски в своем романе, как пыталась доказать буржуазная критика.

«Поле невспаханное», — говорил писатель на одной из горячих дискуссий, завязавшихся после выхода книги, — я старался написать ясно, без каких-либо аллегорий и умолчаний, в надежде на то, что оно будет воспринято как произведение, которое без романтики, по-своему разоблачает не только кисуцкую, но словацкую нищету, обнажает ее истоки и показывает выход тем, кто несет ее на своих плечах. В этом, вероятно, состоит цель пролетарской литературы у нас, и я не желал бы ничего другого, кроме признания моей книги пролетарским романом, выполняющим эту задачу».