Николай Миклухо-Маклай - Путешествия на Новую Гвинею (Дневники путешествий 1872—1875). Том 1

Было сыро и очень жарко в лесу, и так как осматривать ничего более не оставалось, то я решил идти в туземное селение, которое, по словам радьи, было недалеко; я был, однако, неприятно изумлен тем, что нам пришлось идти три четверти часа, чтобы добраться до него. Сперва надо было идти через болото, перебираясь по корням мангрововых деревьев, потом через ручей, затем вверх на крутой холм, на котором была разведена небольшая плантация бананов и сладкого картофеля. Солнце так пекло, при отсутствии малейшей тени, что я, измученный, спустился к двум хижинам, очень убогим, но расположенным в тени и у самого моря. Эти хижины были убежищем радьи Айдумы после нашествия людей Телок-Камрау. Расположившись на циновке и отдохнув немного, я стал рассматривать хижину, хотя и это название было для нее слишком претенциозно. Она стояла на кольях, имела очень дырявый пол, еще более дырявые стены из атапа, была менее 1 м высоты, так что стоять в ней могли одни дети; внутри хижины, однако, было сделано несколько отделений при помощи перегородок. Небольшой навес перед хижиной служил спальней свиты радьи Айдумы. Старик снова затянул свои ламентации и объявил мне, что желает поселиться со своими подданными там, где я останусь. На это я не сказал «нет», потому что я не прочь иметь постоянные объекты для своих антропологических наблюдений, и, разумеется, люди Айдумы, если поселятся около моей хижины, сделаются скоро моими слугами и могут служить мне проводниками по окрестным горам и лесам. Я увидел здесь двух так называемых «вуоусирау», жителей гор Камака. Они были совсем сходны с прибрежными жителями, и один из них был светлее всех остальных окружавших его папуасов. К 6 часам вечера я вернулся на урумбай, и мы снялись. Заштилело так, что пришлось грести всю ночь, что, однако, мои люди делали только временами, прерывая это занятие сном. Три пироги с женщинами и детьми следовали за урумбаем.

Местность была очень живописной; жалко, что здесь легче умирать, чем жить. Между туземцами я видел устрашающие формы болезней, вероятно, занесенные сюда малайцами при их ежегодных посещениях этого берега.

3 марта. Из зал. Ленгуру мы вышли в большой спокойный бассейн, затем, через пролив, в другой, потом в третий. Направо лежал материк Новой Гвинеи, налево — архипелаг красивых, но необитаемых скалистых островков. Это одна из самых красивых местностей Ост-Индского архипелага. Известковые скалы представляли большое разнообразие форм и, будучи размыты прибоем, образуют длинные пещеры до 2 м глубины. Во многих местах подмытые скалы обваливаются и, представляя среди зеленого леса белые и желтые пятна, разнообразят физиономию пейзажа. Встречаются также обвалы на самых вершинах гор, и следы их заметны в виде длинных полос поломанных и вырванных обвалом деревьев. Такие полосы можно проследить в некоторых местах до самого моря. Курьезную форму представляют небольшие островки, принявшие от действия прибоя и размыва скал у поверхности воды вид пирамидальных грибов. Так как этот проход между архипелагом Мавара и материком Новой Гвинеи не был еще обозначен на картах, то я назвал его на моей карте проливом вел. кн. Елены в воспоминание любезного гостеприимства и нескольких приятных недель, проведенных мною в ее дворце в Ораниенбауме осенью 1870 г.

К 10 часам мы подошли к селению Мавара, состоящему из двух хижин. Мне и этот островок не понравился как местожительство. Вечером переправились на противоположный берег, в местность, называемую туземцами Айва. Здесь, может быть, я останусь, так как Айва находится на материке, что в отношении фауны для меня важно. Место красивое, и, живя здесь, я не буду вблизи уже занятого другими участка. Меня не будут стеснять, и я не буду мешать другим. У Давида сильно вспухла рука при значительной лихорадке. Сам я часто чувствую боль в ногах и неприятное болезненное ощущение во всем теле.

4 марта. Не желая далее терять время, я выбрал место для хижины на уступе скалы, с красивым видом на море. Ввиду того, что выбранное мною место было покрыто лесом, я приказал расчистить площадку, на которой обозначил место для будущей хижины. Сегодня ограничились расчисткой площадки и прокладкой тропинки к ней.

5 марта. Постройка подвигается хорошо. Папуасы, даже женщины, помогают моим людям.

6 марта. Кончили к вечеру крышу и стены; остаются полы обеих комнат. Вид из моей двери и окна на о-ва Мавара, Айдума и др. и на море великолепен.

7 марта. На 4-й день мои люди кончили хижину. Она разделена на две половины, или комнаты, и состоит из передней, моей комнаты с двумя окнами и с дверью, и другой, почти что вдвое большей — для моих людей. Окна в последней они нашли для себя лишними, так что свет в нее проникает только через дверь. Моя комната имеет 4.5 м длины и 3.5 м в ширину. Ставни и даже дверь опускаются сверху. Сегодня же перенесли все вещи из урумбая. Мои люди выгружали, а туземцы носили, выговорив себе в подарок две бутылки джина, которые я принужден был им дать, так как они отказывались от всего остального. Они так усердно помогали моим людям при постройке хижины, что мне необходимо было дать им что-нибудь, хотя я и жалел, что пришлось дать джин, который, я, собственно, привез для консервирования зоологических объектов, а не для потворства дурным привычкам туземцев. Они выпили одну бутылку перед моей хижиной, сперва морщась, затем с видимым удовольствием и стали так веселы, так кричали, пели, плясали, что мне пришлось предложить им отправиться к своим баракам, которые они расположили на песчаном берегу у самого моря. Но и оттуда голоса их долетали до меня, и к этому гаму они присоединили еще выстрелы из своих кремневых ружей, так что я послал спросить, что случилось, не думая, что эти выстрелы служили лишь выражением приятного расположения духа туземцев.

У многих жителей здесь волосы не курчавые, а просто вьющиеся кольцами, у некоторых почти что гладкие. Бывает так, что у одного отца, настоящего папуаса, одни дети с мелкими курчавыми волосами, другие — с крупными кудрями, и всех их добродушный папаша считает своими.

8 марта. Наконец, могу сказать, что я снова житель Новой Гвинеи. Целый день я устраивался в хижине, и нахожу, что помещение довольно комфортабельно. Пришедшие туземцы рассказали мне, что дней 5 тому назад, именно в день, когда я выбрал эту местность для постройки своей хижины, жители Телок-Камрау убили одного человека с о. Наматоте с женой и детьми. Это случилось очень недалеко отсюда, в Телок-Бичару. Необходимо здесь быть настороже.

9 марта. Ночью я был разбужен криками, похожими на завывание собаки. Мне, однако, объяснили, что это были голоса туземцев, поселившихся на песчаном берегу в Айве, которые, боясь нападения алифуру («оран-алифуру» — название, распространенное у малайцев, жителей Серама, и перенятое также и здешними жителями, вообще для обозначения туземцев гор или материка в отличие от прибрежных), перекликаются или показывают, что находятся настороже. Лил сильный дождь. Наконец, крики усилились, послышалось много голосов. Немного погодя раздался выстрел. Я встал и вынул из ящика ружье. В эту ночь, однако, ничего более не случилось. Утром мне сказали, что оран-алифуру бродили всю ночь в окрестностях, и один из моих серамских матросов выстрелил из ружья, чтобы немного успокоить испуганных жителей Айдумы, которые к пущему страху видели чужую собаку, — верный признак, по их мнению, что алифуру находятся где-нибудь вблизи и выжидают случая и удобного времени для нападения. Пришли радья Наматоте и другие начальники, просясь в отпуск на несколько дней. Я согласился. Пять пирог ушли по разным направлениям. Чувствую большую слабость в ногах; левая рука сильно болит, она совершенно бессильна.